Он посмотрел на меня и беззвучно сверкнул белыми зубами:
— Восстановим историческую справедливость. Ты не против?
— Да нет, — ответил я, ошеломленный новостями. — Не против.
Егор сделал крутой поворот и, не вынимая рук из карманов, снова пошел к двери.
— А что с собой брать? — спросил я вслед.
— Да что хочешь, — ответил Егор, оборачиваясь на ходу. — А хочешь, ничего не бери. Все необходимое получишь на судне.
Он открыл дверь и крикнул из тесной прихожей:
— Пока!
Я вскочил с кровати и бросился за ним.
— Егор, стой! Когда отплываем?
— Послезавтра, — ответил Егор одним словом и захлопнул дверь прямо перед мои носом.
Весь следующий день я посвятил сборам.
Хлопоты были ужасно приятными, потому что вытрясли меня из обычной душевной спячки и заставили почувствовать интерес к жизни.
Слабенький, робкий интерес, но все же — интерес!
Я составил десяток списков необходимых вещей и все забраковал. Хотя «Маршал Жуков» — грузовое судно, сомневаюсь, что оно способно вместить весь запланированный мной багаж.
Я перебрал свой скудный гардероб и пришел в ужас от его скудности.
Я буквально пробежал по магазинам, скупая цветастые майки, шорты-бермуды, фуражки, черные очки, плавки, солнцезащитные средства, средства от насекомых и комаров, в общем, все, что ассоциировалось у меня с летними путешествиями.
На всякий случай я купил и бережно уложил в чемодан вечерний костюм моего нового пятьдесят четвертого размера. Неужели когда-то я носил пятидесятый?
Я погрустил, но совсем недолго.
Хлопоты съели мой день так незаметно, что я даже позабыл принять необходимое количество таблеток.
Поздно вечером чемодан был собран и упакован.
Я сидел на кровати и мучительно соображал, что я забыл взять.
В дверь коротко стукнули, и не успел я крикнуть «Войдите», как в номер вошел Егор.
— Готов? — спросил он, не здороваясь.
Я поднялся с кровати и показал на чемодан.
— Вроде бы да.
Егор бросил загадочный взгляд сначала на меня, потом на мой багаж.
— Что, что? — заволновался я. — Много вещей, да?
— Нет, что ты, — вежливо ответил мой приятель. — Бери все, что считаешь нужным.
Мне показалось, что он что-то недоговаривает. Но тут меня отвлекла другая мысль, и я поспешил ею поделиться.
— Слушай, меня мучает одна вещь.
Егор поднял брови, приглашая меня высказаться.
— Я не знаю, — начал я сбивчиво, — могу ли я сейчас уезжать… Все-таки, неизвестно, сколько ей дадут… Вдруг много? А я уехал…
— Стоп, стоп! — призвал Егор, поднимая ладонь. — Ты про кого? Про Сашку, что ли?
Я кивнул.
— Не знаю, что ты там обо мне думаешь, — сказал я тихо. — Можешь думать, что я идиот, но я за нее действительно беспокоюсь.
— Антон, она провоцировала тебя на самоубийство! — напомнил Егор. — Да что там!.. Она убивала тебя своими руками! Забыл?
— Она имела на это право, — твердо ответил я.
Егор пожал плечами.
— Знаешь, для обыкновенного грешника у тебя чересчур чувствительная совесть, — сказал он добродушно. — И как это уживается в нашей интеллигенции: способность на гадость и гипертрофированное чувство вины? А впрочем, не важно… Ты хочешь, чтобы она получила условный срок!
— Нет-нет, — ответил я живо. — Сашка хочет сесть!
Егор изумился.
— Даже так? Странные вкусы бывают у дам! Сколько она хочет сидеть? Год, два, три?
— Пока не напишет книжку, — ответил я.
Егор отреагировал на это известие с пониманием. Что-то обдумал, засмеялся и спросил:
— Года ей хватит?
— Можно полгода, — сказал я смущенно. — А полгода в наших судах дают?
— Сколько клиенту надо, столько и дают, — успокоил меня Егор. — Не переживай. Получит полгода с учетом месяца, отбытого в тюрьме. Годится?
— Годится, — ответил я с благодарностью. — Егор, ты, правда, можешь это утроить?
— Могу, — ответил приятель. Наклонился ко мне и добавил:
— Не выдавай меня, ладно? Я всем говорю, что это исключительно заслуга моего адвоката…
Следующим утром я проснулся очень рано. Вернее, меня разбудила телефонным звонком дама-администратор, которую я вечером попросил об этом. Корабль уходил рано, в половине шестого. Егор обещал приехать за мной в пять.
Я поднялся, умылся, оделся, быстро выпил чашку крепкого кофе, который заварил накануне в термосе. Меня не оставлял радостный подъем чувств, который я испытывал в далеком детстве перед поездкой в пионерский лагерь.