И стуча по столу, он стал надбавлять…
— И не двадцать пять франков… а тридцать! тридцать франков, вы слышите, отец Пантуа?..
Старикашка поднял на барина изумленный, благодарный взгляд и пролепетал:
— Слышу, слышу… Для вас одно удовольствие, г-н Ланлэр… Вы понимаете труд, умеете его ценить…
Барин прервал излияния…
— Я вам заплачу… подождите… Сегодня что? понедельник? я вам заплачу в воскресенье… Это вам подойдет?.. И тогда уж сразу захвачу и мое ружье… Решено?..
Лучи радости, сверкавшие в глазах отца Пантуа, потухли. Он перестал есть, смутился, взволновался…
— Если бы… начал он робко… если бы вы могли заплатить мне сегодня?.. Вы бы мне оказали большую милость, г-н Ланлэр… только двадцать два франка… уж простите…
— Вы шутите, отец Пантуа?.. — отвечал барин с твердой уверенностью… Конечно, я могу заплатить вам сейчас. Ах ты Господи!.. Я ведь это говорил нарочно… чтобы иметь предлог зайти к вам…
Он порылся в карманах панталон, ощупал пиджак и жилет, и прикидываясь изумленным, воскликнул:
— Скажите пожалуйста!.. Опять у меня нет при себе мелочи… Одни эти проклятые тысячефранковики…
И с деланным мрачным смехом:
— Держу пари, что у вас не найдется сдачи с тысячи франков, г-н Пантуа?
Видя барина смеющимся, отец Пантуа подумал, что ему тоже нужно смеяться, и бодрясь ответил:
— Ха!.. ха!.. ха!.. я даже никогда не видел этих проклятых тысячефранковиков!..
— Ну, так значит… до воскресенья!.. — закончил барин.
Он налил себе стакан сидра и стал чокаться со стариком… В это время барыня, которая неслышно вернулась, вихрем влетела в кухню…
Ах! ее взгляд… при виде барина, сидящего за столом и чокающегося с нищим!..
— Что это такое?.. — спросила она побелевшими губами.
Барин стал лепетать объяснения…
— Это шиповник… Знаешь, милочка, шиповник… Отец Пантуа принес кусты шиповника… У нас все зимой померзли…
— Я не заказывала шиповника… Нам никакого шиповника не нужно…
Это было сказано тоном, не допускающим возражений…
Затем она повернулась и вышла, хлопнув дверью, бормоча бранные слова… В своем возмущении, она не заметила моего присутствия…
Барин и злополучный поставщик шиповника поднялись…
В смущении они оглядывались на дверь, в которую вышла барыня… Потом взглянули друг на друга, не смея произнести ни слова… Барин первый нарушил тягостное молчание…
— Значит, до воскресенья, отец Пантуа…
— До воскресенья, г-н Ланлэр.
— Будьте здоровы, отец Пантуа…
— И вы тоже, г-н Ланлэр…
— А тридцать франков… Я от них не отказываюсь…
— Вы очень добры…
И старик, согнувшись и ковыляя, повернул в выходу и исчез во мраке сада…
Бедный барин!.. Должно быть, получил нагоняй…
А что касается отца Пантуа, если он когда-нибудь получит свои тридцать франков… то можно сказать, что он родился под счастливой звездой…
Я не на стороне барыни… Но я нахожу, что барин поступает неправильно, пускаясь в такие фамильярности с людьми низшего круга… Этого не следует…
Я знаю, что жизнь у него не веселая… И что он из нее выкручивается, как может… И не всегда это ему удается… Когда он возвращается с охоты грязный, мокрый, напевая, чтобы придать себе храбрости, барыня встречает его чрезвычайно сурово.
— Ах! Очень мило оставлять меня одну, на весь день…
— Но ведь ты знаешь, милочка…
— Замолчи…
Она пилит его целыми часами, нахмурив лоб, поджав губы… Он ходит за ней по пятам… Трепещет, бормочет извинения…
— Но, милочка, ты ведь знаешь…
— Оставь меня в покое… ты мне надоел…
На следующий день барин, понятно, никуда не выходит, а барыня кричит:
— Чего ты бродишь по дому, точно душа грешника?
— Но, милочка…
— Ты бы лучше сделал, если бы скрылся, отправился бы на охоту… куда-нибудь, к дьяволу!.. Ты меня раздражаешь… действуешь мне на нервы… убирайся!..
Так что он никогда не знает, что ему делать, уходить или оставаться, быть здесь или в другом месте!
Задача трудная, но так как барыня в обоих случаях ругается, то барин обыкновенно решает скрыться…
По крайней мере, он не будет ее слышать…
Ах! Поистине, он достоин сожаления!
Как-то утром, развешивая на заборе белье, я заметила в саду барина. Он занимался тем, что привязывал к палочкам георгины, прибитые ночным ветром к земле… Барин часто работает в саду, когда не выходит из дому до завтрака; по крайней мере, он делает вид, что чем то занят на грядках. Все-таки это его отвлекает от тоскливой атмосферы дома… По крайней мере, в эти моменты никто его не ругает… Без барыни он совсем другой. Физиономия проясняется, глаза начинают блестеть… берет верх его природная веселость. Говоря по правде, он совсем не противный…