Обошлись со мной, словно я какая-то кукла. А ведь уже почти начал их любить, фатера — заочно. А он только спросил, сколько будущему папочке лет, и что-то буркнул потом себе под нос, вроде "не юноша". И потом с ехидным смешком добавил, не на шее ли "будущий папочка" у своей мамочки, как бывает с художниками? "Будущий папочка!" Как будто меня самого в себе нет? Что я им, племенной бычок? Чувствовал себя ветошью, которой чистили оружие целого взвода.
Итак, после высказываний Римминого фатера было ясно, что с прозой жизни я не в ладах, потому решил последовательно изображать человека не просто искусства, а интересующегося только мрачной стороной жизни. После тоста за здоровье потомка я завёл речь о Чоране. Был уверен, что все они онемеют, а я произнесу две-три фразы Валентина, от которого я вообще узнал об этом самом Чоране.
Ничего подобного. Бухгалтерша проявила нездоровый интерес и спросила, почему именно Чоран, разве не интереснее взгляды и моральная чуткость Бертрана Рассела? И что мешает мне провести сравнительный анализ Чорана и молодого Грасса? Я чуть не заорал на неё, хотя сам себе устроил этот прикол. Но мне понравилась мысль этого парня, в смысле, Чорана, что "Всемирная история есть сумма всего того, чего можно было бы избежать". В общем, дал бухгалтерше-философу выговориться, а сам жалел, что пекинес Валентина не подох до того дня, как он сломал руку. И обещал, что с самим Валентином за Чорана рассчитаюсь отдельно.
С этого момента я рисовал своё будущее и картины только самыми мрачными красками. От полной депрессии меня спас Риммин фатер, но не из мужской солидарности: как видно, было у него желание ещё выпить, а для этого произнёс обычный тост "за дамс".
Домой я приехал уже безо всяких романтических восторгов, а тут явился Валентин со своим бобиком узнать, как мои дела на любовном фронте. Увидев, как я смешиваю краски, сказал сочувственно:
— Ты до сих пор без Фотошопа? И вообще, выражаться нужно вербально, то есть словами, написанием слов. Такое творчество приносит облегчение и есть ответом тому, кто не может вынести стыда…
— Что ты несёшь, крыша поехала?
— Это не я, это Чоран.
— Если ещё процитируешь Чорана, то ты и Капо полетите с балкона.
— Будущий папа и муж не должен быть агрессивным. Ещё попросишь, чтобы я пришёл с пёсиком к детёнку.
С тех пор я терпеливо ел обеды бухгалтерши, избегал литературных обсуждений, пил не лучшее пойло с фатером Риммы. Но всё ещё было впереди.
В один из наших приездов бухгалтерша спросила Римму, не смогут ли её симпатичные знакомые помочь мне найти приложение моих художественных талантов. Римма фыркнула и ответила, что, во-первых, у неё много симпатичных знакомых, и она не знает, о ком речь, во-вторых, им не нужны странные типы-неврастеники, а в-третьих, сама меня наймёт носить её сумки с фото и кинокамерами и, на полставки, телохранителем. А я и забыл написать, что Римма — придворный оператор в какой-то локальной кабельной телесети, поэтому бегала по городу, высунув язык и регистрируя всякие культурные мероприятия вроде фестиваля пива или сноса дворца 17-го века.
Слова моей любимой о странных типах-неврастениках я намотал на недавно отращенный ус, но пока не верил, что и меня может к ним причислить. Однако тут она тряхнула головой, поток блестящих волос вместо того, чтобы закрыть лицо упал ей на плечи. Была пирамидально прекрасна! Только такса не было рядом. И тут проза жизни опять отобрала мне радость существования.
— Я устроила тебе роль в фильме, — хлопнула Римма себя по лбу. — Не обещаю суперфильм, но твои габариты как раз! Ну как? Хочешь заработать?
Бухгалтерша посмотрела на меня со страхом в глазах, а потом неожиданно жалобно сказала:
— Риммуся, ты хочешь отдать отца твоего будущего ребёнка в лапы того подозрительного типа? Того, который вчера тут крутился?
— А ты ещё говорила о моих симпатичных знакомых!
— Да, но…
— Ну, — нажимала на меня Римма, — будешь жёстким любовником?
— Прикольно… это был бы новый жизненный опыт, — проблеял я. Шестым чувством ощущал подлянку, но не мог понять соли. Ради Риммы был готов прыгнуть в ледяную воду. С другой стороны проклинал прошлые приливы дететворной страсти, которые привели к нынешней пирамидально экстремальной ситуации.
— Ну-у-у? Ты согласен?
— Я никогда не соглашусь, чтобы отец моего внука демонстрировал голый зад и не только зад перед публикой, — услышал я крик бухгалтерши. Никогда бы не ожидал найти в ней союзницу. Как мало я ещё знаю этих людей!