Августа 14 – среда
Браво! Папа приехал – как я рада! Но, милостивая государыня Соня, не спешите. А начните с самого начала. Встала я в 7¼ час. Умылась, оделась в голубое платье. Сделала реверанс маме, а дальше… ох, если бы все перечислить, то надо было бы целую страницу – не хочу мучить руку, которой предстоят большие труды зимою. Итак, после кофе я отправилась менять книгу. Погода теплая, солнечная, чувствуется необыкновенная свежесть и бодрость. Взяла VII том Всеволода Соловьева[67]. Он так увлекательно, захватывающе пишет. Из писателей мой самый любимый Сенкевич, а второстепенные, хотя тоже уважаемые и любимые: Лермонтов, Пушкин, Соловьев и Немирович-Данченко. Скоро буду читать Достоевского. Мне кажется, что он мне будет нравиться. Но писателей – в сторону, надо продолжать дневник. Вернулась из библиотеки («Вера и знание» – Невский, 119)[68], и через минут 20–25 приехал папочка. Боже, как я его люблю! Сколько времени его не видела. Недельки две, пожалуй. Привез от Эймана и Виноградова[69]. Странно, папа ехал в купе № 13, остановился в «Альпийской розе»[70] номер 13 в тринадцатом году. Из Москвы тоже уехал 13 с.м. 13 – папе счастливая цифра. Ага! – от Эймана 13 коробок конфет и печений. Вот странно-то! И в этом году это второй раз. Еще в марте было. Потом ушел на фабрику. Я уселась читать. Обед прошел крайне оживленно и весело. Папа шутил и описывал чудеса Херсонеса и Севастополя – поездки морем и т. д. Мама рассказывала смешной эпизод с носом Михалинки, и папа от души посмеялся над «петербургской деревенщиной». Когда папа уехал на фабрику, а я играла на ангелюсе[71] (его вчера привезли из починки), играли с Эдиком в фотографа, но нам помешали солдаты с музыкой. В 3 час. погода вдруг стала пасмурная, и… хлынул сильнейший дождь. Из водосточных труб вода сливалась каскадом. У нас в Петербурге почти никогда нет луж на улице. Потому что близ тротуаров устроены такие ямки (1/4 арш[ина] шир[иной]), на них – перекладинки из железа, чтобы нога не попала туда, – и вся дождевая вода сливается в ямку. Но дождь через минут 15–20 прошел. Не знаю, что будет дальше.
В часов 6–7 пришел папа, и мы с ним болтали, шутили и почти спорили вплоть до ужина. После ужина, через 1/3 час., папа ушел спать, а я должна сейчас (это 9½ час.) ложиться. Просто ужас!! Мама хотя тоже негодует, но ей весело будет поговорить с «рара», а я должна лежать все время. Брр… У нас вчера и сегодня прачка. Конечно, моет белье она в прачечной, только гладит в кухне.
Не знаю, поступлю ли я в гимназию св. Екатерины[72], потому что, может быть, мы скоро уедем в Москву, так как «рара», кажется, хочет построить собственный завод (пробочный или гончарный, не знаю). К тому же «nos dames de classe»[73] обидятся. Скажут: «Vous ne donnez pas votre fille chez nous, mais à l’ecole St. Catherine»[74]. Ну вот же и выбирай любое. Сегодня нужно идти спать рано. Стало быть, adieu mon cher[75].
15 августа, четверг
Встала ровно в 9 час. Меня разбудила музыка, это «рара» на ангелюсе играл. После кофе мама написала письмо по-французски одному господину, который должен завтра прийти. Я играла на ангелюсе, как вдруг приходит «мамаn» и говорит: «Qu’à la cuisine, chez Mihaline est un petit garcon, si poli et habillé pas comme paysan»[76]. Maman позволила нам пригласить его в комнату и поиграть «avec ce propre petit»[77]. Эдди ему показал солдатиков и вполне освоился с ним.
Господа! Слушайте и внимайте. Я, Соня, избалованная капризная девочка, самостоятельно уезжаю в Москву учиться, понимаете? В гимназии st. Pierre et Paul я буду как «interne», буду жить и наблюдать[78].
Именно наблюдать! Учительские и ученические типы. И буду записывать дни, чувства и наблюдения. Конечно, у меня горячая, впечатлительная и немного насмешливая натура, и поэтому я буду записывать все у тети (дневник будет у нее), ибо некоторые, не только девочки, но и учительницы, любят порыться в чужих корзинках и потом наябедничать доброй, всему верящей «Madame». Итак, осторожность не вредна. Конечно, я очень довольна, что еду в школу к девочкам-подросткам и не буду скучать, как иногда дома. Боже, как интересно: музыка, танцы, рукоделие, рисование и т. д. и т. д. Это большое разнообразие. И к тому же моя тетя. Это примите во внимание. Представляю вам особу тети. Полная (хотя она толстая, но это прилагательное довольно неприлично), румяная, маленькая (почти, как я) и добрая. Глаза красивые, темно-карие, зубы великолепные, твердые, крепкие, здоровые, как слоновая кость. Михалина с «ce petit propre» ушла в гости. В часов 6 пришел к нам г. Гасбах, и мы сели ужинать в 8 все, поджидая «рара», но он таки опоздал на минут 15–20. В 9 ч. ушел г. Гасбах домой, и мне сейчас нужно ложиться спать. Хотя это очень неприятно, но я должна подчиняться теперешнему, строго-нравственному контролю. До завтра, милый дневник. А знаете, мне вечером становится так жутко и неприятно, и так не хочется ехать в Москву, а хочется тихо полежать на диванчике или посидеть возле дорогой незабвенной мамочки.
67
По-видимому, это был 7-й том из семитомного издания Сочинений Вс. Соловьева (СПб., 1887), включавший романы «Наваждение» и «Последние Горбатовы», а также стихи и повесть «Старик».
68
По этому адресу находилось издательство «Вера и знание», специализировавшееся на выпуске литературы духовного содержания, а при нем – книжный магазин и библиотека.
72
Женская гимназия при костеле св. Екатерины (Невский, 32–34) с семилетним курсом обучения.
73
«наши классные дамы» (фр.). Соня имеет в виду классных дам московской гимназии, где она начинала учебу.
76
«В кухне у Михалины маленький мальчик, такой вежливый и ловкий, одетый совсем не как мужик» (фр.).
78
В 1910 г., когда семья Островских еще жила в Москве, Островская училась в школе для девочек при римско-католическом костеле св. апостолов Петра и Павла на Милютинском переулке. В школу принимались девочки исключительно католического вероисповедания. Приходящие платили 60 руб. за учебный год, пансионерки («enterne») – 200 руб. В 1910–1911 гг., когда Островская училась в этой школе, директрисой была Хелена Мелонб.