Декабрь 23, пятница
Кажется, что перешло уже всякие границы… Становится нестерпимо тяжелым… О, Боже, как трудно, как ужасно трудно переносить это! Но… ведь надо, надо! Покорно, безропотно, тихо должны мы нести свое бремя. Только в душе вечная буря, вечный протест против низкого, гадкого насилия. А в сердце так пусто… пусто… Ничего светлого, яркого… ничего! Да и нельзя даже. И временами кажется, что вот-вот терпение лопнет, маска спадет, негодование выльется потоком горячих, бурных слов… но нет! Тише, тише, о, ради всего святого, тише! Ни слова, ни жеста, ни взгляда… Вечное согласие, ломание, тишина…
Это не жизнь… жизнью называется вечное движение в природе, как физическое, так и нравственное… Для моральной свободы нужна и физическая. А если нет одной, то и другой быть не может… Гадко… больно… обидно! Одно только успокаивает – может быть, уйду туда. Так хочется… Это и не очень трудно. По крайней мере, там будешь подальше от лжи и вечной суеты. Только спокойствие… А если… и там то же? Нет, нет… Никогда! Близ Правды Лжи быть не может. Чистота, ясность должна побеждать, хотя бы там. Ну, а если… если и «то» тоже ложь, низость, подлость… тогда? Ответа нет! В другую крайность! О, Боже!! До этого, кажется, дойти не смогу! Там забываешь гордость и самолюбие, а у меня этого слишком много, и побороть себя дать не могу. Гадко, гадко, гадко… На что мы живем? Ничего прекрасного жизнь в себе не представляет… Просто… пошленький кусочек серого сукна, пестрый ситец или же черное «scapulaire»[201]. Только выбирай, пожалуйста… Не все золото, что блестит! А так хочется красоты, так жаждешь великолепного, красивого спокойствия, цветов, солнца, тишины, роскоши. Тише… тише… тише!
Ни слова, ни жеста, ни взгляда!
Я должна молчать… должна, должна.
Горько, больно и темно.
А кругом густой, черный туман.
Куда?
Молчание… мрак… тишина.
Как в могиле!
Декабрь 31, 5 час. ночи
Новый год! Новый год! Право, стыдно, но ничего больше не могу писать. Слишком поздно, и… слишком в голове шумит.
1917 год
Январь 4, 1917 год, среда
Даже не знаю, могу ли считать начало года удачным или неудачным? Буду ль счастливой в этом году или наоборот – решить ужасно трудно, да и вообще ничего нельзя предугадать заранее. Время покажет. Qui vivra – verra! Alors, tâchons de vivre et de voir[202]. С одной стороны, год себя показывает очень недурно и рисует довольно заманчивые картины; с другой – снова беспощадная, злобная, низкая власть Золотого Тельца и полное порабощение[203]. Грустно это… неприятно…
…Мой александрит приносит мне если не счастье, то, по крайней мере, удачу, а главное, дает мне хоть маленькое, маленькое развлечение, новость… Сегодня уехал Коля. Вероятно, надолго, потому что намеривается поступить в Елизаветоградское юнкерское. Правда, это хороший мальчик! Мне так кажется… Теперь я так боюсь ошибиться, что даже не знаю, как думать. Этих ошибок было так много, что под конец прямо-таки сомневаешься, есть ли на свете добрые люди? Говорят, свет не без добрых людей, а где их найдешь, этих добрых, но полумифических людей? Теряешься! И притом ведь у нас так мало интимных друзей! Если поразобраться в этих личностях да поглубже исследовать их характер, то, может быть, не найдешь ни одного искреннего, чистосердечного человека, которому прямо можно было бы сказать: ты, друг… La vie est bien difficile, il n’y a rien à faire. C’est notre devoir de porter le lourd fardeau de l’existence. Les hommes sont corrompus, méchants, faux… с’est la vérité? Où nous devons nous chercher notre bonheur? Dans les plaisirs, dans les passions passagères? Oh, non, non! Il y a donc quelque chose de plus grand, de plus honnête? Il y a donc la clarté, la pureté, la beauté? Où est le bon, le vrai, le grand?[204]
Тишина – молчанье! А уж на это ответа никогда не найдешь!! Всю жизнь будешь метаться в бесполезных поисках счастья… всю жизнь будешь нервничать, кричать, бегать, как в безумии. Я бы нашла счастье лишь в спокойствии и в красоте. Но этого достигнуть невозможно. Pas de moyen![205] Трудно, тяжело, горько!..
203
Вероятно, Островская имеет в виду своего отца, К.В. Островского, с которым их отношения к этому времени уже стали конфликтными, что известно из поздней записи Островской (1960-е гг.), в которой она, вероятно по просьбе врача-психиатра, прослеживает динамику заболевания брата (Ф. 1448. Ед. хр. 116).
204
Жизнь очень тяжела, ничего не поделаешь. Наш долг – нести тяжкий груз существования. Люди испорчены, злы, фальшивы… не правда ли? Где должны мы сами искать свое счастье? В удовольствиях, в мимолетных страстях? О, нет, нет! Значит, есть нечто, более великое, более порядочное? Значит, есть свет, чистота, красота? Где доброе, настоящее, великое? (фр.).