Воскресенье, 25 октября
Прогулка с ребятами сорвалась. Ул. Воклен. Не думала, что буду занята во второй половине дня. В полдень мне пришлось уйти, и я была уверена, что день кончится плохо. Рехтман после утренней сцены бродил по коридорам.
Вернулась домой в полном унынии. Обед с Понси. Жоб с Брейнаром музицировали. Мадемуазель Эрбо пришла сыграть в бридж.
Понедельник, 26 октября
Библиотека. Я знала, что он не придет, но все же надеялась. — То была подсказка свыше, потому что он пришел. В половине пятого. И все как будто озарилось. Кроме меня была еще одна библиотекарша, поэтому в пять я ушла. У него завтра устный экзамен. Мы шли под дождем по улице Ренн, я проводила его до метро «Дом инвалидов»; уже смеркалось, я думала о завтрашнем, дне, мы назначили свидание на юрфаке.
Вторник, 27 октября
Рано я радовалась, теперь такая беда — он провалился на экзамене. И ведь совсем не ожидал. В половине одиннадцатого, когда я первый раз пришла на факультет, он сказал, что освободится через сорок пять минут. Я сходила зарегистрироваться[172] и вернулась. Мы дождались результатов, я не могла поверить и сейчас не хочу об этом думать. Потому что опять вижу, как он выходит из зала, и чувствую, как ему плохо.
Обратно шли молча, под дождем, взявшись за руки, — это все, чем я могла ему помочь. В час дня в ненастье на улицах никого. Париж был только наш.
И, несмотря на печаль, у меня осталось чудесное воспоминание от этой молчаливой прогулки под дождем.
Остаток дня ничего толкового не делала. Не хотелось заниматься ничем таким, что бы отделяло меня от него, ходила в парикмахерскую, к бабушке, под вечер — с Денизой к Жозетте.
Среда, 28 октября
Из Сорбонны пришли сюда, в эту комнату. Слушали пластинки Шумана, как мне и хотелось.
Четверг, 29 октября
И вдруг все оборвалось. Он так говорит о своем отъезде[173], что мне наконец стало страшно. Пока я была с ним, я верила ему, потому что верил он сам. Он сказал: «Возможно, мы видимся в последний раз». И я поверила, хотя знала, что перестану понимать, как только останусь одна. Шел страшный ливень, мы целый час стояли в коридоре Сорбонны. Он был не в духе, почти не разговаривал. Мы расстались в метро на станции «Сегюр». Я вернулась домой, собирала пазл с Симоном[174].
Четверг, 5 ноября
Весь конец прошлой недели я ждала звонка. В субботу вечером перестала бояться. Но настроение было мрачное.
Мы договорились встретиться во вторник, если все будет нормально.
В понедельник, День поминовения мертвых, я ходила в библиотеку. Никто не пришел. Очень грустно. Дикий холод. Темнотища, и он не пришел.
Наступил вторник. Утром я получила то самое письмо, которого ждала все эти дни — именно это ожидание и портило мне настроение, — оно было коротким, и there would have been room for deception[175], если бы во второй половине я не видела его самого.
В среду и я написала письмо.
Четверг
Была на Банковской улице[176].
В четверг и пятницу терзалась из-за телефонного звонка — подходила Андре и не разобрала, что сказали.
Воскресенье, 8 ноября
Странный день, ничего не соображаю.
Вчера все было очень хорошо. Даже перспектива его неминуемого отъезда — в четверг, это точно — не могла омрачить день. Я встретила его на вокзале, и мы пошли гулять по Елисейским Полям. Я первый раз надела меховое пальто.
Часов в пять пришел Жоб и был ужасно чудной — выпил лишнего. Всю ночь мне снился Ж. М., и в конце концов я проснулась от пронзительной мысли, что он уезжает.
Пошла на улицу Воклен, погода была прекрасная: робкое золотистое солнце, ярко-синее небо и кристальный воздух. А сейчас, когда я пишу, солнце палит вовсю, и тем страннее этот день.
Вдобавок сегодняшние новости. Все взбудоражены. Папа с мамой очень волнуются. Мне бы тоже, но не получается. Я не ликую не от излишнего недоверия, а скорее оттого, что не воспринимаю эти внезапные окрыляющие новости. Давно отвыкла от такого. А между тем это может быть началом конца.
Понедельник, 9 ноября
Библиотека уже закрывалась, когда Жан появился на пороге, это было как сон. Я так сильно хотела его увидеть, что уже и не ждала; и, как во сне, мы шли в сумерках — через площадь Карусели, по проспекту Оперы, на вокзал. Лувр вырисовывался на вечернем небе огромным темным кораблем. Будем теперь встречаться три дня подряд.
172
173