Память о бабушке светлая, во-первых, потому что она просто умерла, когда кончилась ее жизнь, а в неизбежности есть своя красота. Так и должны мы, люди, относиться к жизни и смерти — как к неизбежности. Что понимаешь, с тем смиряешься. А вот с чем смириться нельзя, так это с преступным безумием тех, кто сеет смерть по собственному произволу, кто убивает друг друга, тогда как только Бог распоряжается смертью.
А во-вторых, эта память светла, потому что у бабушки душа была светлая. С бабушкой связаны только счастливые воспоминания, при мысли о которых сердце наполняется нежностью.
30 ноября 43 г.
Если бы смерть была такой, как в «Освобожденном Прометее», а она и была бы такой, если бы в людях не было зла:
Потрясающе: это как раз то, что я сейчас пыталась выразить. И вдруг нашла, точно свет вспыхнул в ночи, в «Прометее» Шелли. Тут говорится о возрождении мира после освобождения Прометея. Это Земля говорит.
Зачем Бог заложил в человека способность творить зло и способность постоянно верить в освобождение человечества?
Как у Китса:
Ликование.
Это как сейчас.
Для меня. И тем более для депортированных и заключенных.
Нет никакого преувеличения в словах Шелли о том, что поэзия — превыше всего. Из всего сущего она ближе всего к истине и к душе. (Сказано плохо, но искренне.)
Прекрасная греза Четвертого действия — неужели в ней представлено то, чего не существует, о чем можно мечтать и что противоречит яви? Об этом каждый раз задумываешься с тоской, когда читаешь утопии.
Понедельник, 6 декабря, вечер
Хочется бегать, прыгать, плясать. Не могу сдержать радости: есть известия о Франсуазе и других. Уф, я это сказала! Мать мадам Шварц прислала пневматичку — она получила открытку от дочери, датированную 25 октября, из Биркенау[247]. Франсуаза передает привет отцу. Мадам Робер Леви и Лизетта Блок тоже с ней. Наконец-то пробита стена молчания!
Надо подумать, как бы рассказать Сесиль, Надин, Монике де Виган. Ни у кого из них нет телефона, damn it![248] И из дома не выйти — половина восьмого. Побегу завтра прямо с утра на Лилльскую улицу. Позвонила от Эбраров Канлорбам. Ответил муж Николь. На счастье, согласился передать.
Слава Богу! Я так молилась.
Знать, где они находятся! Получить эту весточку — впервые после страшного отъезда. Хоть какая-то зацепка, а то ведь тычешься вслепую, не знаешь, что думать.
Вторник, 7 декабря, вечер
Жак прислал маме два полных нежности письма. Его преподаватель месье Колломп был зверски убит — его застрелили из револьвера в Клермон-Ферране во время налета на Страсбургский университет — до нас доходили слухи о том, что там случилось. Мы знали, что факультет окружили, убили кого-то из специалистов по античной истории, а всех преподавателей и студентов из Эльзаса-Лотарингии построили во дворе, заставили десять с лишним часов простоять с поднятыми руками и в конце концов депортировали. Заправлял всем студент-француз, сын французского офицера, он выдавал немцам всех эльзасцев и лотарингцев. А убитый преподаватель, значит, и был месье Колломп[249].
Я понимаю, как Жак был потрясен. Ему внезапно, в один момент открылось все, что мучит меня уже много месяцев. Он пишет о человеческом страдании. Хочет писать работу о страдании у греков. Во мне все бурлит, как подумаю, что он проходит то же, что прошла и я, что вот теперь-то он хорошенько поймет, о чем говорилось в моих письмах и почему меня так волнует «Гиперион». Так хочется написать ему прямо сейчас. Чтобы он понял, что со мной произошло и до чего мы похожи. И, конечно, помочь — уж я-то знаю, каково ему.
241
И смерть придет, как ласковая мать, / Которая дитя свое обнимет / И скажет: «А теперь пора уснуть». (Перси Биши Шелли. «Освобожденный Прометей», действие III, сц. 3. Пер. Елены Баевской.)
242
Кадя тому, чего они страшились / И в ненависть свой страх преобразив… (Там же, сц. 4).
243
Далекая звезда в пустом пространстве, / Что светит нам сквозь бесконечный мрак. (Там же.)
244
О ясная звезда! / Одна в ночи ты красотою блещешь… (Неточная цитата из сонета Китса «Ясная звезда». Пер. Елены Баевской.)
245
Как волны плещут в утренних лучах (Перси Биши Шелли. «Освобожденный Прометей», действие IV. Пер. Елены Баевской.)
246
Были злые часы, как голодные псы, / Как усталый олень убегал от них день, / И под лай собак по стезе невзгод / Ковылял во мрак сквозь пустынный год… (Перси Биши Шелли. «Освобожденный Прометей», действие I. Пер. Елены Баевской.)
247
Биркенау, или Аушвиц-II, — это, собственно, и есть лагерь уничтожения, с газовыми печами. Но Элен, как и все, ничего об этом не знает.
249