Если вы вообразили себе, милые мои, что завтрак у Касси будет напоминать римский пир, где вино будет литься рекой, а прекрасные невольницы — подавать нам яства на своих обнаженных грудях, то ничего из этого не было. Прислуживали исключительно мужчины, одетые с ног до головы в черное и вышколенные так, чтобы передвигаться почти бесшумно, но всегда оказываться рядом, когда в них возникала нужда. Завтрак подали вкусный и обильный, но не было на нем ни паштета из соловьиных язычков, ни жемчужин, растворенных в вине. Нравы, царившие при дворе Касси, уж точно нельзя было бы раскритиковать словами Сенеки: vomunt ut edant, edunt ut vomant. Сам Касси оказался хозяином гостеприимным и учтивым, охотно занимавшим нас за трапезой легкой, ни к чему не обязывающей беседой. Затем архидьякон представил нам выданные в Ватикане документы и попросил о сотрудничестве, целью которого, как он выразился, было «преследование колдунов, ведьм и демонологов и отправка их в преисподнюю, где им и место». Я же, в свою очередь, с величайшей учтивостью проинформировал Касси, что Святая Канцелярия не признает такого рода бумаг, и если бы я каким-либо образом вздумал их уважить, то поступил бы вопреки закону. Кроме того, я заверил Касси, что являюсь всего лишь рядовым инквизитором, почти не имеющим никаких прерогатив и абсолютно никаких полномочий от начальства, а в связи с этим сердечно советую ему дождаться, пока в Вейльбург вернутся мои вышестоящие, и уж если они дадут согласие, то не найдется человека, более склонного к помощи, чем я. Архидьякон с прискорбием заметил, что, к несчастью, город находится в блокаде, и он не может ждать со следствием полгода, или год, или даже дольше, пока эту блокаду снимут.
Разумеется, все это было лишь пустыми разговорами. Никто даже в самых смелых предположениях не ожидал, что закрытие города может продлиться многие месяцы. Это был лишь вопрос времени, когда Святая Канцелярия восстановит порядок на этих землях и прогонит солдат князя-епископа. Но Касси ведь прекрасно об этом знал, и я все равно был удивлен, что он потратил впустую несколько дней, вместо того чтобы немедленно по прибытии начать как можно более широкое расследование. В конце концов, это ему было дорого время, ибо если горожане выдержат первую атаку, то с каждым днем будут становиться все смелее и с каждым днем со все большей надеждой будут ожидать помощи извне.
Архидьякон любезно предложил прислать своих людей в резиденцию Инквизиции, чтобы они поселились с нами и помогли нам в работе, а я столь же вежливо отказал, сказав, что, к сожалению, лишь лицензированные инквизиторы могут находиться на территории Святой Канцелярии. Сама мысль о том, что мы могли бы впустить тварей Касси на территорию Инквизиториума, была настолько нелепой, что я должен был бы сойти с ума, чтобы согласиться на подобное решение. Подозреваю также, что по возвращении нашего начальства я мог бы оказаться либо на улице, либо, в лучшем случае, в каком-нибудь отдаленном уголке Европы, куда ссылали самых скомпрометировавших себя инквизиторов, над которыми сжалились настолько, чтобы не изгонять их из профессии окончательно.
В конце встречи каждый из нас получил от архидьякона золотой кулон в форме сломанного креста, в центре которого кроваво поблескивал довольно крупный рубин. Вдобавок кулоны эти висели на тоже золотых цепочках, звенья которых были столь толстыми, что их можно было назвать скорее цепями. Это был поистине достойный подарок, и притом такой, от которого не пристало отказываться. Впрочем, открою вам, мои любезные, что если бы Касси дал каждому из нас по горсти золотых динаров, я бы и их принял. Ибо почему бы мне не взять от него подарки или деньги, если ни подарки, ни деньги никоим образом не повлияли бы ни на одно мое решение? Он мог бы предложить мне удельное княжество, а я все равно сделал бы лишь то, за что мне не пришлось бы стыдиться на самом строгом Божьем Суде.
— Вы заметили, что у Касси было заготовлено три кулона, по одному для каждого из нас? — спросил я, когда мы уже покинули Обезьяний Дворец.
— Трудно не заметить, раз уж мы их приняли, — пробормотал Генрих.