В тот день, однако, я лишь недолго размышлял о делах города Вейльбурга и его (а в сущности, нашей) войны с архидьяконом, ибо вместо мыслей о ратных подвигах, будь то в духе Аякса или Одиссея, меня всецело поглотили схватки под покровительством Амура, которые, к счастью, хоть и были утомительны, но все же куда приятнее и безопаснее, чем война под крылами Ареса. Хотя в один момент стало несколько небезопасно, когда моя любовница, вспотевшая и запыхавшаяся после любовной борьбы, прижалась ко мне чуть крепче и произнесла сладким голоском:
— Право слово, Мордимер, не понимаю, почему ты ко мне не переедешь. Мы могли бы проводить вместе больше времени… — она заглянула мне в глаза. — И я бы делала для тебя все, что бы ты только ни пожелал…
Я сжал ее руки.
— Ничего бы я не желал сильнее, чем быть как можно чаще рядом с тобой, — горячо заверил я ее. — Но подумай обо всех моих инквизиторских обязанностях. Когда я у тебя в гостях, я забочусь лишь о тебе и только тебе могу посвятить каждую минуту. Но если я стану твоим домочадцем, мне придется, волей-неволей, постоянно заниматься и делами Инквизиции. — Я покачал головой. — А для тебя это было бы утомительно, досадно и неприятно, — добавил я. — Так что, поверь, решение о том, чтобы нам жить порознь, я принимаю лишь потому, что желаю тебе только самого лучшего…
Она уткнулась мне в плечо.
— Ох, ты такой милый, раз беспокоишься о моем удобстве, — прошептала она. — Но ты подумай об этом, хорошо? Я смогу вытерпеть разные неудобства, лишь бы быть с тобой каждый день…
Я торжественно пообещал ей, что обдумаю наилучшее решение, и в этот миг до меня дошло, что, увы, Людвиг был прав: моя прелестная вдовушка явно хотела сменить статус любовницы на официальную сожительницу, а там, полагаю, и на жену. Я понял, что близится час, когда мне придется изобрести весьма убедительные доводы в пользу того, почему я должен оставаться холостяком, но при этом не лишиться тех благ, что дарило мне ее очаровательное общество. Пока в Вейльбурге свирепствовала кашлюха, а город был на карантине, меня спасал довод о чрезвычайной ситуации и связанных с ней столь же чрезвычайных обязанностях. Но когда кашлюха и блокада исчезнут, архидьякон уберется из города, в который вернутся инквизиторы, мне, вероятно, станет несколько труднее лавировать так, чтобы и настоять на своем, и в то же время не оттолкнуть от себя создание, способное доставить мне столько радости.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
ИСЧЕЗАЮЩИЕ СВИДЕТЕЛИ
Я знал, как связаться с представителем тонгов, и, хотя мне не улыбалась мысль о том, что на сей раз это я нуждаюсь в их помощи, а не наоборот, всё же пришлось попытаться с ними договориться. Встречу я назначил в церкви Гнева Господня — не столько из-за святости места, сколько из-за того, что в вейльбургский зной храмы были не только убежищем для молитвы, но и приносили облегчение головам, измученным жарой. А моя голова была измучена до такой степени, что мне даже думать не хотелось о том, как я несчастен, вынужденный выходить на раскалённые улицы, где за несколько мгновений человек обливался потом, а одежда липла к телу. В такие минуты я мечтал лишь о том, чтобы когда-нибудь поплескаться в ледяных альпийских озёрах, глядя на возвышающиеся вокруг заснеженные вершины. Но пока до Альп мне было далеко, а единственное, что я мог сделать в резиденции Инквизиториума, — это охладиться в лохани с колодезной водой или, когда на это не было времени, просто ополоснуться холодной водой из ведра. Тому, кто имел несчастье жить в пекле, мне, вероятно, не пришлось бы объяснять, что такой способ, хоть и весьма приятный, помогал лишь на краткий миг.
Как бы то ни было, внутри церкви было значительно прохладнее, чем на улице, а во время разговора с представителем тонгов я предпочитал, чтобы мой разум не был затуманен жаром. Он явился точно в срок, и это был тот же самый, уже знакомый мне мужчина.
— Приветствую вас, мастер Маддердин. Позволю себе признаться, что в том, что мы снова встречаемся в церкви, я вижу прямо-таки символ нашей превосходной дружбы.
«Боже мой, — подумал я, — если наше знакомство и дальше пойдёт в том же духе, мы скоро будем вместе распевать песни в винном погребке, познакомим друг друга с семьями, а меня пригласят стать крёстным отцом его детей».
— Да будет прославлен Иисус Христос, — ответил я. — Полагаю, что храм, где мы славим имя Господне, — самое подходящее место для беседы таких людей, как мы, — добавил я. — Людей, озабоченных судьбой ближних и желающих сделать всё, чтобы облегчить их горькую долю.