— Разумеется, занесены, — кивнул я. — Тем не менее, отсутствие свидетелей значительно затруднит дальнейшие обвинения. Мы будем утверждать, что женщин одолели демоны, которые и склонили их к обвинению доброго и уважаемого горожанина. И ещё одно: наш город разумен. Люди поймут, что тот, кто изъявит желание дать показания против мастера Цолля, имеет большие шансы не дожить до утра. Это значительно охладит пыл доносчиков, если таковые найдутся.
Мой собеседник едва заметно улыбнулся, одними уголками губ.
— А по городу мы разнесём слух, и тут я рассчитываю также на ваше общество, что лжесвидетельниц постигла кара Божья. Было бы хорошо, если бы их тела увидело как можно больше людей, и чтобы разнеслась весть о том, как эти трупы выглядят.
— Позвольте, мастер Маддердин… — Он посмотрел на меня с вопросом во взгляде.
— Шерскен причиняет страшную боль, — объяснил я. — Человек умирает в конвульсиях и страданиях. Эта агония так меняет черты лица, что после смерти они становятся ужасающе искажёнными. Это производит огромное впечатление на людей, которые прежде не видели подобного зрелища.
— Понимаю, — сказал он. — Значит, погибнуть должны все? — спросил он.
— Лучше всего — все, — ответил я. — Раз уж они дружили на земле, так пусть и на строжайший Суд Господень отправятся вместе.
— Так и будет, — сказал он.
— Если бы я мог дать совет относительно деталей, — произнёс я, — то прошу учесть, что шерскен действует довольно быстро. Это означает, что симптомы у первой из отравленных могут проявиться настолько стремительно, что это насторожит тех, кто ещё не отведал отравленного яства.
— Разумеется, — ответил он после недолгого раздумья. — Мы будем об этом помнить.
— К сожалению, должен также заметить, что в деле, о котором мы говорим, ключевую роль играет время, — добавил я.
— Работа будет выполнена, — пообещал он. — Так что позвольте, мастер, теперь поговорить об оплате.
— Я буду за вас молиться, — с огромным радушием объявил я.
И вот, пожалуйста, этим заявлением мне удалось сбить его с толку.
— Что, простите? — спросил он.
— Я буду горячо и сердечно молиться не только за успешное завершение предприятия, но и за личное благополучие тех, кто будет его исполнять.
Если бы я думал, что моя наглость выбьет его из колеи надолго, я бы сильно ошибся. Я, однако, и не предполагал, что замешательство моего собеседника продлится долго, и так оно и случилось.
— Я, безусловно, ценю ваше щедрое предложение, мастер Маддердин, — вежливо ответил он. — Но загвоздка в том, что за «спасибо Господу» в нашем грешном мире мало что купишь. Поэтому мы бы предпочли…
Я поднял руку.
— Прошу вас, выслушайте меня, — прервал я его. — Показания Цолля, если их из него выбьют, и дальнейшие обвинения этих женщин могут привести к тому, что многие невинные люди предстанут перед судом архидиакона. Очень многие невинные люди… — Я на мгновение сделал многозначительную паузу. — В том числе и те, кто никогда и ни перед каким судом предпочел бы не появляться, — добавил я с нажимом. — Понимаете?
Он кивнул, и на этот раз выражение его лица было уже озабоченным. Улыбаться ему было не с руки. И очень хорошо, потому что мы пришли сюда не для того, чтобы рассказывать друг другу шутки и хохотать над ними, похлопывая один другого по плечу.
— Вы прекрасно знаете, — продолжал я, — как выглядит работа рядового инквизитора, такого как я. Сегодня я нахожусь здесь, завтра — там; меня переводят туда, куда заблагорассудится моему начальству. В связи с этим судьба этого города меня не особенно волнует. Но вы? Вы здесь живёте и будете здесь жить. Хаос, преследования, а затем нищета, в которую хочет ввергнуть вас Его Высокопреосвященство, лишив город соляной привилегии, — всё это отразится на вас, а не на мне.
Я дал ему время переварить мои слова.
— Именно поэтому я, — я сильно выделил слово «я», — ожидал бы от вас доказательств благодарности за то, что я пытаюсь отвести беду от города. Несмотря на то, что эта беда никоим образом не вредит и не угрожает мне самому.
— Так почему же вы хотите нам помочь?
Что ж, это был, мои дорогие, исключительно неудачный вопрос. Неужели этот человек был не так проницателен, как я считал, или, быть может, внезапный поворот разговора сбил его с толку сильнее, чем я думал?
— Епископ и архидиакон узурпируют права, которыми обладает только Святой Официум, — объяснил я. — Я не хочу смотреть на это сложа руки, но и моя жизнь, и моя судьба от этого не зависят. Если я ничего не предприму, возможно, мои начальники будут разочарованы, но не думаю, что я понесу какие-либо последствия, ведь все понимают, что дело это непростое…