— Они тянули этих коров за хвост, чтобы побудить их к испражнению, — снова заговорил Людвиг. — И я знаю, что тогда одного из них корова так лягнула, что размозжила ему череп.
Я рассмеялся.
— Что ж, здоровье стоит дорого, — констатировал я. — Но хоть я и не деревенский парень, мне все же кажется, что корова устроена не так, чтобы дерганье за хвост могло заставить ее испражниться… Или я ошибаюсь?
— Разумеется, не так, — пожав плечами, ответил Людвиг.
— Когда владельцы коров узнали, что творится на пастбищах и лугах, они тут же туда прибежали, — продолжал рассказывать горожанин. — И сразу же начали эти коровьи лепешки продавать, а тех, кто хотел лечиться даром, били и травили собаками.
— Ну, там, должно быть, разразилась знатная потасовка, — догадался я. — А много ли владельцы просили за такой коровий навоз?
— О, господин! — Горожанин воздел руки. — Начали с полкроны, но цена быстро выросла вдесятеро, таков был спрос в народе.
— Люди хотят лечиться, — молвил я. — Весьма здоровый симптом.
— Я слышал когда-то о другом лечении, — сказал Людвиг. — А вспомнилось мне это потому, что оно также было связано с использованием экскрементов.
— А от какой болезни оно должно было помогать? — заинтересовался горожанин.
— Согласно прекрасной теории: от всех, — ответил мой товарищ.
— Э-э, от всех болезней, пожалуй, ничего на свете не поможет, — скривился горожанин, после чего быстро взглянул на меня. — За исключением пламенной и искренней молитвы, разумеется, — добавил он.
— И что же с этими экскрементами? — спросил я.
— Их смешивали в ведре с теплой водой и давали больному выпить, — с улыбкой произнес Людвиг.
Я и прежде слышал о подобных безрассудных действиях, поэтому тоже лишь улыбнулся, но горожанин аж отвернулся, сплюнул через плечо и содрогнулся.
— А помогало? — спросил он наконец, после чего, как я полагаю, снова представил себе это лечение, ибо опять сплюнул с отвращением.
— Помилуйте, как же питье разболтанного с водой дерьма могло кому-то помочь? — спросил я. — Суеверия, да и только.
— Да уж, суеверия. — Он облегченно закивал. — Дураков не сеют, вот и все, что я вам скажу, — заявил он. — Хотя… — добавил он мгновение спустя, — ведь и на нашем лугу я видел одного юношу, о, я его, впрочем, знаю, парень из вполне приличной семьи, как он бросился на свежую, еще дымящуюся коровью лепешку и, видя, что не успеет использовать ее как припарку, потому что люди бегут, чтобы ее у него отобрать, принялся жадно ее пожирать, чтобы хоть такое иметь лечение. И когда вопящая толпа добежала до него, то уже ничего не осталось, кроме грязной травы.
— Мерзость, — с искренним убеждением и столь же искренним отвращением заявил Людвиг. — Слава Богу, что я подобных выходок не видел.
— Так уж оно и есть, господа, что люди, когда боятся болезни, так сильно хотят выздороветь, так сильно… — Горожанин глубоко наклонился над столом и вцепился пальцами в столешницу. — Что от этой всепоглощающей воли к выздоровлению в конце концов и умирают.
— Умирают от глупости, а не от воли к выздоровлению, — поправил я его слова и пожал плечами.
— А почем знать, что есть мудрость? — не согласился со мной горожанин. — Ведь подумайте сами, что делать, как поступить простому человеку, когда он слышит, что один лекарь говорит так, другой — эдак, а третий с ними не согласен и говорит совсем по-иному. Так которому из них такой человек должен верить, раз они все ведь весьма учены и куда мудрее его? Так чего ж удивляться, что раз среди ученых такое царит несогласие касательно лечения той или иной болезни, то народ ищет свои собственные способы. Такие, чтобы были как раз по его разумению, — вздохнул он. — Как, например, валяние в коровьем дерьме, — закончил он.
— Неглупо говорит. — Людвиг с одобрением кивнул. — Налить ему.
И в соответствии с отданным им же самим приказом, он наполнил кружку горожанина.
— Последнюю уж, с вашего позволения, — оговорился мужчина. — А то жена будет мне на голове кол тесать, что я опять пил.
— Скажите, что это было особое вино. — Я поднял руку. — Чудесным образом защищающее от кашлюхи. — Я осушил свою кружку до дна. — Например, я чувствую себя все более надежно защищенным, — добавил я в заключение.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
ЧУДО АПТЕКАРЯ БАУМА
Сперва до меня донёсся громкий, частый стук во входную дверь, повторившийся трижды, а затем сменившийся таким же оглушительным, но куда более настойчивым колочением. Я снял ноги со стола.
— Кто-то очень, ну очень хочет нас видеть, — пробормотал я себе под нос.