— Не могли бы вы выслушать меня спокойно и, пока я не дойду до конца, ни в чём не обвинять? — угрюмо спросил он.
Я развёл руками.
— Договорились, — сказал я. — Повторю в таком случае слова Менандра, что «нет ничего полезнее молчания», и тотчас обращаюсь в камень.
Он посмотрел на меня с явным подозрением, конечно, не потому, что думал, будто я начну превращаться в глыбу, но, вероятно, размышляя, во-первых, не насмехаюсь ли я над ним, во-вторых, сдержу ли я обещание, а в-третьих, поди, кто, чёрт возьми, этот Менандр, которого я упомянул.
— Я много разговаривал с людьми, — сказал он. — И с теми, кто кашлял сильно, и с теми, кто кашлял слабо. А также с теми, кто от болезни оправился, и с теми, кто умер…
Я хотел было что-то сказать, но вспомнил об обещании и промолчал. Баум, однако, заметил мой насмешливый взгляд.
— С теми, кто умер, я разговаривал, прежде чем они умерли, — заявил он, отчётливо выделяя слово «прежде».
Затем он с минуту смотрел на меня, словно ожидая какого-то комментария, и наконец вздохнул, и продолжил:
— И вот в ходе этих бесчисленных бесед я заметил одно совпадение, которое поначалу показалось мне случайным, но затем начало обретать силу закономерности. Знаете, что это было за совпадение?
Я покачал головой.
— А то, что все те, кто кашлял несколько дней, а потом кашлять переставал, больше никогда уже не заболевали. Да, порой они бывали слабее, чем до заражения, но это ведь вещи, известные любому медику или аптекарю.
На этот раз я кивнул.
— И вовсе не это… — он поднял указательный палец, — меня удивило и навело на мысль. Хотя, с другой стороны, это тоже важно, ибо многие предпочтут заболеть, переболеть, выздороветь и быть уже в безопасности, чем жить в вечном страхе перед невидимым врагом…
— Если только не умрут раньше, — вставил я, решив всё же нарушить данное обещание молчать.
— Что поделать, — вздохнул он. — Или так, или эдак. Но позвольте дальше, к делу: из моих подсчётов следует, что умирает не более одного из десяти кашляющих, хотя, конечно, в этом случае я не претендую на высокую точность результата.
Что ж, я-то полагал, что смертность не так высока, но, в конце концов, это Баум разговаривал с больными, а не я, так что, может, он и был прав.
— Однако то, что я вам сейчас скажу, — на сей раз он нацелил на меня указательные пальцы обеих рук, — способно полностью изменить судьбу сего города и избавить его граждан и от болезни, и от страха.
Это я уже слышал в начале нашего разговора, который начался довольно давно, и потому понадеялся, что на сей раз мы перейдём от туманных патетических заверений к описанию конкретных способов.
— Так вот, мастер Маддердин, — торжественно и с высоко поднятой головой продолжал он, — я убеждён, что каждый человек, который ранее болел лихорадкой на губах, повторяю: каждый, кто носил на устах следы этого досадного недуга, так вот, каждый такой человек перенесёт кашлюху без особого вреда и, более того, быстро поправится!
Я долго смотрел на него в молчании.
— Какое, к дьяволу, отношение язвы на губах имеют к кашлю? — спросил я и махнул рукой. — Эх… а я-то думал, что и впрямь услышу от вас о каком-то чуде, — разочарованно добавил я.
Баум даже побагровел от возмущения.
— Это и есть чудо! — вскричал он. — Раз уж я установил, что тот, кто болеет лихорадкой на губах, тот переживает кашлюху, то достаточно заразиться этой досадной, хоть и безвредной лихорадкой, чтобы раз и навсегда избавиться от страха перед грозной кашлюхой. Теперь вы понимаете?
Я кивнул.
— Весной у меня на губах была лихорадка, — признался я после недолгого раздумья. — Дьявольски меня это злило, потому что губы сначала опухли, а потом то заживали, то болезненно трескались.
— Вот именно! — Он улыбнулся с триумфом. — Потому-то весь город кашляет, а вы, да простите вы меня, здоровы как бык. И теперь нам остаётся одно. Мы должны заразить весь город лихорадкой на губах! — Последнюю фразу он выкрикнул с таким радостным энтузиазмом, а глаза его так блестели, что я был уверен: именно так, должно быть, выглядел осчастливленный Архимед, бегающий по улицам Афин и пристающий к прохожим.
— Я слышу, вы говорите во множественном числе, — произнёс я. — И уверяю вас, совершенно напрасно, ибо я не желаю иметь с подобной курацией ничего общего.
Он яростно махнул рукой.
— Я прекрасно справлюсь и без вас! — самоуверенно воскликнул он. — Я уже нашёл двоих людей с такой лихорадкой, что просто позавидуешь. Опухшей, воспалённой, набухшей… — восхитился он и даже потёр руки от восторга.