— Дорогие товарищи, да благословит вас Господь, ваши добрые сердца и праведные деяния, — сказал я. — Так разделим же эти деньги следующим образом: по триста крон нам, а сто пожертвуем в подарок нашей хозяйке. Вы согласны?
— Мы согласимся на любое твое решение, — сердечно заявил Шон. — Учитывая, как невежливо было бы спорить, раз уж ты — бескорыстный даритель этого состояния. Ха! — На этот раз он зачерпнул горсть монет в левую руку и со звоном пересыпал их в правую. — Добавлю: сколь же неожиданного состояния.
— Не просветишь ли нас, откуда эти деньги? — осторожно спросил Генрих. — Конечно, если у тебя нет такого…
Я поднял руку.
— Уже объясняю, — прервал я его. — Откуда этот доход, вы узнаете из документов, которые я вам оставляю.
Я достал аккуратно сложенные и запечатанные листы бумаги, на которых была запись допросов трех головорезов и мое описание встречи с Пуффмайстером и Круммом, во время которой лекари признались в заказе нападения на дом Баума.
— Вот документы, с которыми вы поступите, как сочтете нужным, — объяснил я. — Можете их сжечь, можете обнародовать, а можете и осторожно стричь овечек, о которых прочтете, до конца их дней. Лично я бы выбрал третий вариант, но, как я уже сказал, решение за вами, и меня оно не касается.
Людвиг кивнул и, не распечатывая документов, убрал их в ящик стола.
— Единственная цена, которую вам придется заплатить, — это принять решение, что делать с тремя негодяями, запертыми в наших подземельях, — сказал я. — Они виновны в убийстве двух человек, так что можно оставить их в камере, пусть там сдохнут с голоду, или сделать что-либо иное, по вашему усмотрению.
Людвиг и Генрих переглянулись и, как по команде, кивнули.
— А теперь что ж. — Я улыбнулся. — Разделим наше золото, как договорились, и пойдем развлечемся по случаю неожиданного обогащения.
— Скажу я вам, очень приятно считать собственные деньги, когда их у тебя так много, что сам даже не знаешь, сколько, — с улыбкой ответил Людвиг. — Или когда знаешь сколько, но даже еще не знаешь, на что потратишь такую большую сумму, ибо в голову приходят десятки возможностей, — добавил он.
— К сожалению, деньги кончаются обычно гораздо раньше, чем нам бы того хотелось, даже если поначалу их очень много, — с грустью заметил Хайдер. — И я бы даже сказал, что чем их больше вначале, тем быстрее они потом исчезают.
— Подумать только, есть люди, которые просыпаются утром и даже не помнят точно, сколько у них домов, доходных домов или дворцов, потому что давно сбились со счета, — сказал Людвиг.
— Или никогда и не должны были считать, — добавил я.
Так мы беседовали о радостях и горестях богатства и, деля золотые монеты на четыре кучки, вспоминали также о несчастных судьбах людей, которые быстро разбогатели, а затем трагическим образом лишились всего состояния, и участь их становилась еще хуже, чем когда они были бедны.
— Нехорошо иметь слишком много, и нехорошо иметь слишком мало, — вынес вердикт Людвиг. — Лучше всего иметь в меру.
— Да уж, — развел руками Хайдер. — Но как это сосчитать, если никто не знает, что это такое на самом деле — «в меру»?
— Человек должен быть в меру богат, но никогда не слишком состоятелен, — согласился я с ними. — Счастливее всех те, кто имеет в меру.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
ВОЙНА В ОБЕЗЬЯНЬЕМ ДВОРЦЕ
«Цепь крепка настолько, насколько крепко её слабейшее звено» — эта древняя максима сколь избита и банальна, столь и свято верна. Я ведь прекрасно знал, что Кинга — наша ахиллесова пята, а потому многократно и доходчиво предостерегал её, чтобы никому и никогда не позволяла себя одурачить, чтобы была предельно осторожна, ибо может стать жертвой нападения или провокации. Но она была всего лишь юной, своевольной девицей, живущей эмоциями и не привыкшей к постоянной опасности.
Думаю, она позволила обмануть себя кажущемуся спокойствию и безопасности нашей обители в Инквизиториуме, лениво тянущимся дням и приятному обществу заботливой хозяйки. Она словно позабыла, что Святой Официум — это анклав, островок безопасности посреди бушующего океана беззакония. И ей суждено было в этом с горечью убедиться.
Удар по ней нанесли по всем правилам: во-первых, когда никого из инквизиторов не было дома, а во-вторых, при помощи ребёнка, к которому она так привязалась. Всё произошло так стремительно, что даже Хельция, собиравшая травы в садике за нашим домом, обо всём узнала от соседей и прохожих.