Прямо под нашими окнами какой-то человек таскал за волосы и избивал кулаками того самого маленького мальчика, Кристиана, что покорил сердце нашей подопечной. Как я выяснил позже, ребёнка в тот же день, буквально за несколько минут до этого, выкрали у матери. Мальчик, как говорили, рыдал и причитал, выкрикивая имя Кинги — быть может, сам по себе, ведь он искренне её полюбил, а может, потому, что так ему велели кричать.
Кинга схватила первое, что подвернулось под руку, — а подвернулась ей тяжёлая чугунная сковорода, — и, разъярённая, словно Эриния, ринулась на улицу, дабы расквитаться с мучителем. Разумеется, прежде чем она успела хоть что-то предпринять, сбоку на неё набросились двое мужчин. Они выбили сковороду, накинули ей на голову мешок, затолкали в крытую карету, а затем сами вскочили на козлы. Кучер стегнул лошадей кнутом, и те пустились в галоп. На улице остались лишь плачущий, ошеломлённый мальчик да брошенная сковорода. Впрочем, сковороду тут же умыкнул какой-то оборванец — смельчак, раз уж не побоялся украсть собственность инквизиторов.
Винил ли я Кингу в случившемся, в этой непростительной ошибке, которую она совершила? Что ж, как и многие глупые, необдуманные поступки, влекущие за собой пагубные последствия, этот проистекал из добросердечия, помноженного на вспыльчивость. Прежде она уже спасла Кристиана, проявив немало дерзости и отваги; теперь же, увидев, что дитя вновь истязают, она бросилась ему на выручку. Она была просто хорошей девушкой, а хороших людей слишком легко использовать и одолеть.
Именно поэтому я и был сукиным сыном.
Счастье в несчастье заключалось в том, что я был почти уверен: пока, в ближайшие часы, Кинге ничто не угрожает. А дальше всё будет зависеть от решения, которое приму я. Касси мог ненавидеть девчонку сколько угодно, но она была слишком ценной монетой, чтобы он добровольно от неё избавился. Сперва он попытается мне её продать, а я, в обмен на её жизнь, пообещаю ему всё, чего он только пожелает…
У окон нашего дома появился граф Скальца в сопровождении шестерых солдат. Один из его людей громко забарабанил в дверь дверным молотком, но, когда я отворил, Скальца не пожелал входить один, а впускать его с вооружённой свитой я, разумеется, не мог. Посему я сам вышел к ним на улицу, ибо знал, или, вернее, был глубоко убеждён, что меня не убьют, не похитят и не тронут. Ведь смерть моя была им ни к чему. Я был нужен им живым, а потому мог бы хоть сейчас сплясать посреди дороги перед несущейся каретой, и, весьма вероятно, кто-нибудь из них тут же бросился бы вытаскивать меня из-под колёс.
— Мастер Маддердин! — широко улыбнулся Скальца. — Какая приятная встреча.
Я подошёл, взял его под локоть и отвёл на несколько шагов в сторону, чтобы нас никто не слышал.
— Если с девицей что-нибудь случится, вас уже ничто не спасёт, — холодно произнёс я. — Но если она цела, и останется цела и невредима, я помогу вашему господину во всём, чего бы он ни пожелал.
Скальца хотел было что-то ответить, но я сжал его локоть сильнее. Ему это не понравилось, однако интуиция, видимо, подсказала ему не поднимать шума и не возмущаться.
— Не смейте меня прерывать, — приказал я. — Если я узнаю, что с её головы упал хотя бы один волос, я убью вас всех, так или иначе. Если же с ней ничего не случится, вы получите Вейльбург на блюдечке, как и хотели с самого начала.
Я ослабил хватку и уже спокойным тоном добавил:
— Я предлагаю честную сделку и рассчитываю, что она будет соблюдена.
Граф радушно улыбнулся.
— Позвольте заметить, мастер Маддердин, хорошо иметь в вашем лице друга.
— Зато куда хуже иметь во мне врага, — закончил я за него, отпустил и ушёл.
Когда я вернулся в наш дом, Людвиг и Генрих ждали меня в трапезной. Оба хмурые — а какими им ещё быть, если был нанесён удар по авторитету и достоинству Святого Официума.
— Чего они хотели?
— А чего они могли хотеть? — Я пожал плечами. — Разумеется, помощи в расследовании и нашей покорности.
— И что?
— Я пообещал, что мы поможем архидьякону во всём, чего бы он ни пожелал.
На мгновение они замолчали.
— А что мы предпримем на самом деле? — спросил Людвиг.
— Пока мы не сделаем ровным счётом ничего, мои дорогие соратники, — ответил я. — Мы позволим событиям идти своим чередом.
— То есть мы сдаёмся? — нахмурился Хайдер.
Шён толкнул его в плечо.
— Ты слышал, что сказал Мордимер. Мы ждём.
— Верно. Ждём, — согласился я с ним. — А теперь, с вашего позволения, я вас покину, ибо у меня есть несколько исключительно важных дел.