— Ошишал оганизм, — поправил он.
Затем матросской походкой он отошел к стене и с размаху сунул два пальца в глотку. Судя по продолжительности процедуры и доносившимся до нас звукам, напоминавшим рев какого-то взбешенного от боли зверя, очищение организма Йонатана Баума было задачей не из легких. Наконец он закончил, яростно отряхнулся и повернулся в нашу сторону. В свете лампы, которую нес силач, я видел его побледневшее лицо. Но глаза вновь обрели былую остроту.
— Вы, случаем, не взяли вино? — спросил он уже отчетливо, хотя и медленно выговаривая каждое слово.
— Взял, — ответил я. — Хотя не уверен, что это для вас хорошее лекарство в данный момент.
— Только рот прополощу, — сказал он.
Я вытащил бутылку из-за пазухи, откупорил и вручил ему. Баум понюхал, поморщился, потом сделал солидный глоток, громко прополоскал рот и сплюнул в сторону. Он повторил это еще дважды, а на третий раз вина уже не выплюнул, а проглотил. Глубоко вздохнул и одарил меня улыбкой, может, и усталой, но все же довольной.
— Если первый глоток пошел, то и следующие пойдут, — объявил он и уже решительно приложился к бутылке.
Затем он вернул ее мне, опустошенную ровно наполовину.
— У вас отличное чутье, — похвалил я его.
А потом что было делать, не идти же с наполовину пустой бутылкой в руке, так что я осушил ее в несколько глотков. Глубоко вздохнул и посмотрел на аптекаря.
— Пешком пойдете или запрыгнете на своего конька? — спросил я.
— Пешком, пешком, — сразу же возразил он. — Думаете, приятно висеть на нем вниз головой? — Он указал на силача. — Да я же носом в его задницу упирался!
Мы двинулись, и парень, который до сих пор стоял неподвижно, словно ни наше присутствие, ни наш разговор его совершенно не касались, пошел за нами. Видно, ему было приказано проводить нас до самой аптеки, и он намеревался этого приказа придерживаться. Впрочем, и очень хорошо, потому что один его вид, одна его стать могли заставить задуматься любителей быстрой ночной наживы. Вейльбург был городом довольно спокойным, ну, разве что свернуть ночью в сторону доков или складов, или зайти на улицы с дешевыми доходными домами, или просто если не повезет. Не слишком безопасно было и на речной набережной, да и в паре мест, находящихся в тени городских стен, следовало быть осторожнее. Но в целом, город был вполне дружелюбным, если только знать несколько его мрачных секретов.
Не знаю, то ли из-за присутствия этого могучего парня, то ли просто ввиду спокойной, очень светлой ночи, мы дошли до дома, купленного Баумом, не только без всяких приключений, но и без тени возможности, что приключение могло бы вообще случиться. Лишь раз вдалеке мы увидели огни ламп, услышали говор мужчин из патруля, и «ррум, ррум» — застучали по брусчатке их подкованные сапоги. Когда мы встали перед дверью аптеки, парень хотел молча уйти, но я его остановил.
— Подожди-ка, — приказал я и полез в карман. Вытащил из него трехгрошовик. — Держи, выпей за наше здоровье, — сказал я.
— Покорнейше вас благодарю, мастер инквизитор. — Грубое лицо силача прояснилось в искренней улыбке. — Но так как я не пью, то хоть еды себе накуплю, потому что такой уж я есть, что сколько бы мне ни дали, все мне мало.
А потом он ушел, шагая длинными шагами, весело посвистывая и размахивая фонарем.
— Эх, быть бы такой простой натурой, — вздохнул аптекарь. — Что такому нужно для счастья, кроме как наесться досыта?
— Это был бы интересный опыт, — сказал я. — Дать ему есть, сколько он хочет, и тогда посмотреть, какие в нем проснутся следующие потребности, когда он ощутит блаженную сытость.
Баум поднял указательный палец.
— Я уверен, что, как и всякий самец, наевшись, он захочет совокупляться.
— Верно, — согласился я с ним. — А что дальше?
Аптекарь фыркнул.
— Я знаю многих таких мужчин, которым этих двух занятий: еды и совокупления, хватает на всю жизнь, так что не думаю, чтобы этот парень, натура более чем простая, захотел чего-то большего.
— Вероятно, вы правы, — согласился я с ним.
— А заметьте также, — он поднял руку, — что женщины, пусть даже и совсем простые, в отличие от самых примитивных представителей нашего пола, обычно хотят от жизни большего, чем только потребление и совокупление. — Он умолк и покачал головой своим мыслям. — Именно так, говорю вам, женщины как-то совсем другие, что аж диву даешься порой, что мы — вид, рожденный из одной и той же Божьей воли…
— Я слышал, как альпийские горцы утверждают, что праматерь Ева была сотворена вовсе не из ребра праотца Адама… — намекнул я.