— Неприятное дело, — констатировал я.
— Да уж, неприятное, — согласился он со мной. — Тем более что можно потерять репутацию, состояние, а если дела пойдут плохо, то и свободу или жизнь.
Я внимательно на него посмотрел.
— По каким причинам вы переехали… — я запнулся. — Ах да, я не расслышал, в каком городе вы практиковали ранее.
— В Кобленце, — спокойно сказал он. — И там как раз остался мой брат, в нашей общей аптеке. Эта здесь тоже принадлежит нам обоим, и, даст Бог, мы откроем третью, если только счастливая судьба и опыт позволят нам найти честного компаньона.
— Значит, вы работали в Кобленце… Что ж, переезжая к нам, можно сказать, что из большого озера вы перепрыгнули в мелкий пруд, — заметил я.
— Везде можно заработать деньги, — сказал он. — Иногда меньше, иногда больше, но везде. И нет плохих мест для торговли, есть только плохие купцы.
Конечно, он преувеличивал, потому что трудно представить себе, чтобы человек, желающий заработать большое состояние и снискать славу, обосновался в маленькой деревушке. Тем не менее, действительно, слишком многие жаловались на неблагоприятные обстоятельства, когда вина за их неудачи на самом деле крылась лишь в их глупости или лени. Помню одного драматурга, которого громко и нежно хвалили за его несомненное мастерство, и он наконец сказал: «Это правда, что Бог не поскупился на талант для меня. Но когда вы сладко спите под периной, я сижу в мастерской над новой пьесой. А когда вы засыпаете после ленивого дня и обильного ужина, я засыпаю от усталости с головой на столе». И хотя, может быть, этот человек преувеличивал (а даже наверняка преувеличивал, так как я сам знал художников, о которых не понимал, когда они находят время для творчества, потому что постоянно только пили, жрали, играли в азартные игры и якшались со шлюхами), тем не менее, действительно стоило помнить, что Бог дал людям таланты по своему усмотрению и желанию. Но то, как эти одаренные использовали свои способности, уже было вопросом их свободной воли. И либо эта свободная воля толкала их к славе и богатству, либо, наоборот, к мрачным размышлениям о неудавшейся жизни, которая ведь могла, а даже должна была быть так прекрасна.
Мы поговорили обо всем и ни о чем. Баум немного расспрашивал меня о членах городского совета, и я не видел причин не рассказать ему то, что знал. Мы беседовали также о болезнях и лекарствах, и о том, какими странными иногда бывают случаи неожиданного изобретения средства от какой-либо болезни, и какое огромное состояние можно сколотить на таком медикаменте, если только убедить людей, что он действительно лечит.
— А знаете, — сказал Баум, — я когда-то разработал рецепт очень вкусного и сладкого сиропа от кашля. Что интересно, он был также очень эффективен, — добавил он. — Но послушайте, что случилось дальше. Так вот, никто не хотел его у меня покупать.
— Почему, раз он помогал? — Я нахмурил брови.
— Потому что лекарство только тогда считается хорошим, когда оно отвратительно на вкус, — тяжело и с грустью вздохнул он. — Так, по крайней мере, считает эта состоящая из профанов, вульгарная чернь. — Он пожал плечами. — Ну, я добавил несколько ингредиентов, портящих вкус и запах, и тогда весь запас сиропа распродал на корню.
— Ха! — Я покачал головой. — Во всей этой странной ситуации я, однако, признаю, что вы ловко нашли выход, чтобы и самому не потерять, и людям все-таки помочь.
— С завтрашнего дня я начну продажу этого сиропа в нашем городе. — Он улыбнулся. — Я найму нескольких парней, чтобы они бегали по улицам и кричали, что у Баума можно купить лекарство от кашлюхи.
— От кашлюхи, — повторил я. — Что за название…
— Название как название. — Он пожал плечами. — Хорошо отражает течение недуга, согласитесь со мной, правда?
— Сразу: недуга. — Я поморщился. — Знаете, как это бывает, может, завтра, послезавтра все у людей пройдет…
Он покачал головой.
— С вашего позволения, мастер Маддердин, но так дела не делаются. Если в переполненной комнате один человек болен насморком, то через пару дней больных будет несколько, а может, и все, кто с ним был. Эта кашлюха, говорю вам, и я в этом уверен, только начинает обосновываться в Вейльбурге.
Я обдумал его слова.
— Звучит не очень хорошо, — наконец сказал я, а потом внимательно на него посмотрел. — Но ваш сироп — это не лекарство от нее, правда?
— Лекарство-то это лекарство, — ответил он. — Но от кашля. Сироп смягчает кашель, а от этого и вся кашлюха покажется менее мучительной.