Я кивнул.
— Я так и предполагал. Значит, никто из прихожан ни умер, ни упал в обморок в церкви, и тебе ни о чем подобном не сообщали?
Он скривил губы.
— К сожалению, я не принадлежу к числу златоустых проповедников, которые умеют так говорить с верующими, что, особенно дамы, кричат и падают в обморок во время проповеди, — заметил он тоном, который, по-видимому, по замыслу должен был быть ироничным, но неожиданно стал удрученным.
Я кивнул.
— Скажи мне еще на милость, раз уж ты живешь здесь столько лет, что знаешь гораздо больше меня о всяких людях и делах. Связан ли мастер Кноппе как-то с аптекарями? С цехом? С кем-нибудь из них?
Священник мгновение иронично на меня смотрел.
— Прошу, прошу, мастер Маддердин собирает сведения о собственном товарище. Нехорошо, Мордимер.
— Если бы Кноппе был в городе, я бы ему самому задал этот вопрос, — холодным тоном ответил я. — Но он уехал в Кобленц. Так что нет никакой тайны в том, что я об этом спрашиваю. Можешь ему повторить, когда он вернется.
— Что ты намерен мне предложить за ответ? — с улыбкой спросил он.
Я вздохнул, потому что можно было ожидать подобной торговли.
— А чего бы ты хотел? — спросил я.
— Небольшую услугу в будущем?
— Пусть будет так, — согласился я. — Но только если твоя информация мне на что-нибудь пригодится.
— Разумеется. — Он кивнул. — Тогда слушай теперь внимательно: любимая племянница мастера Кноппе — жена аптекаря Вольфа. Кноппе даже был крестным отцом их ребенка.
Я покачал головой.
— Они с ума посходили, — сказал я.
— Объяснишь мне, что происходит?
— По секрету?
Он приложил руку к груди.
— Как на исповеди.
Кратко, но в то же время исчерпывающе, как это у меня в обычае и что является свойством умов, острых, как клинок меча, я описал Веберу всю известную мне историю аптекаря Баума. Он выслушал ее внимательно, после чего покачал головой.
— Нехорошо, — подытожил он.
— Конечно, нехорошо, — без труда согласился я. — Я не люблю, когда авторитет Святого Официума втягивают в плетение мелких, подлых интриг в личных интересах.
Я был действительно недоволен, а может, даже лучше сказать, разгневан, и не собирался этого скрывать.
— Так что ты намерен делать?
— Даст Бог, ничего. Или, вернее, почти ничего, — ответил я. — Бауму я посоветую сидеть тише воды, ниже травы и не жаловаться, и, Боже упаси, не искать возмещения, потому что он может только всех разозлить своей наглостью. А Кноппе, когда он вернется, я вежливо напомню, что Инквизиция не служит для запугивания людей, которые хотели бы составить конкуренцию его свояку. И надеюсь, что на этом дело и закончится.
Он с пониманием кивнул и налил нам вина в кружки.
— Ты заметил, как ужасно в последнее время кашляют люди? С каждым днем как будто хуже, — сменил он тему.
— Трудно не заметить. — Я пожал плечами. — Вчера даже наш палач был едва в сознании во время допроса, а вечером я узнал, что он умер…
— Боже мой. — Вебер перекрестился.
— А ты сам знаешь, какой это был дюжий малый, — закончил я.
— Лишь бы из этого какого-нибудь несчастья не вышло. — Настоятель покачал головой.
— Покашляют, покашляют и выкашляются. — Я махнул рукой.
— Поздней осенью или зимой — это я еще понимаю, — задумчиво продолжал мой хозяин. — У меня полцеркви кашляет, чихает, плюется, хрипит, задыхается и давится… Но летом? Скажу тебе, Мордимер, я такого не припомню. Вчера я ужинал с Грауэром, знаешь, с тем лекарем. Он сказал, что болезни приходят и уходят, и чтобы я беспокоился скорее о здоровье душ наших граждан, а не о состоянии их тел. Потому что с телами-то они, лекари, прекрасно справятся, если будет необходимо.
— Лекари, — фыркнул я. — Всегда думают, что съели собаку на всем, а когда доходит до дела, то от всех недугов советуют тебе либо клизму, либо пустить кровь пиявками.
— Как императору, — добавил Вебер.
Он, конечно, имел в виду не ныне правящего, а его прадеда, покойного императора Людвига, которому медики прописали строгую диету, клизмы и кровопускание. Через неделю такого лечения император, который и без того был слабого здоровья, испустил дух (говорят, с тихой, спокойной покорностью). Однако эта смерть ничуть не изменила убеждения лекарей в том, что клизма и кровопускание являются панацеей от всех недугов и их стоит применять независимо от вида болезни. Пациенты также продолжали им в этом доверять.