Что ж, пока я лежал на кровати с закрытым окном, захлопнутыми ставнями и задернутыми шторами, потому что, пожалуй, это было лучше, чем впускать в комнату жар, пыхающий со двора.
— Магистр Маддердин, к вам пришли! — услышал я, как Хельция кричит снизу.
Наша хозяйка, старушка, казалось, была сгорблена от возраста и иссушена, словно скрюченное и наполовину увядшее дерево, но на самом деле у нее была сила капрала, обучающего новобранцев, и голос столь же зычный и пронзительный.
Я слез с кровати, открыл дверь и прошел несколько шагов к верху лестницы.
— Какие-то? Какие именно? — крикнул я.
— А почем я знаю, какие? — с обидой откликнулась она. — Говорят, доктора. Спускайтесь, а то я не буду глотку драть.
Доктора. Я понятия не имел, о каких докторах может идти речь и чего они от меня хотят. Что ж, нужно было тогда убедиться самому. Я спустился вниз и заглянул в вестибюль. Действительно, там ждали гости. Лекарей этих было двое. Один напоминал дородного и довольного городского голубя с блестящими перьями, который только что сытно пообедал зерном, рассыпанным на рыночной площади, второй же выглядел, как исхудавшая черная цапля, мрачная и ожесточенная, ибо неспособная выудить из грязи ни одного лакомства. Конечно, большее доверие внушал первый, так как медик должен выглядеть здоровым и опрятным, чтобы заслужить доверие пациентов. Ибо что это за лекарь, который толст, как бочка, и едва ходит на опухших ногах, или такой, чью серую, землистую кожу покрывают лишайные пятна? Не нужны нам такие доктора, которые сами о себе позаботиться не могут! Судя, однако, по одеяниям и украшениям обоих прибывших гостей, они вполне умели позаботиться о состоянии своих кошельков и не собирались довольствоваться какой-либо одеждой или какими-либо украшениями. Я знал обоих этих господ, хотя и только в лицо. Ибо на Инквизицию работал другой медик, бывший военный хирург, которым мы были очень довольны. А клиентура этих двоих состояла обычно из людей, которым было достаточно пускания крови и постановки клизм.
— Досточтимый мастер инквизитор, — начал тот, что напоминал голубя, — позвольте представить вам как себя самого, так и моего ученого коллегу.
Тот, что напоминал цаплю, при словах «представлю» поклонился мне, а при словах «ученого коллегу» — своему товарищу.
— Так вот, я, — продолжал первый медик, — Иоахим Пуффмейстер, и имею честь быть вице-президентом нашего уважаемого Вейльбургского медицинского общества, а мой почтенный коллега — Грегор Крумм, весьма титулованный доктор Кобленцского университета, который почтил наш город желанием в нем практиковать.
Учтивый доктор Крумм снова поклонился сначала мне, потом Пуффмейстеру.
— Я очень рад визиту столь почтенных гостей, — сказал я. — Позвольте, господа, в трапезную. В такой зной не помешает глоток холодного напитка, не правда ли?
— О да, — ответил Пуффмейстер с искренней благодарностью в голосе и утер пот со лба.
Я усадил обоих гостей за стол, а Хельцию послал в погребок за холодным квасом, так как в такую жару он утолял жажду просто превосходно.
— Мы собирались явиться к вам, мастер, втроем, — начал Пуффмейстер, когда уже удобно уселся. — Но, к нашему отчаянию, страху и неутешной скорби, наш товарищ и президент нашего общества, достойный и уважаемый Рупрехт Штольц, скончался от…
— Да будет ему земля пухом, и да светит ему вечный свет, — торжественным тоном вставил Крумм.
— О да. — Пуффмейстер приложил руку к груди и серьезно кивнул, после чего закончил ранее начатое предложение: — …скончался от этой дьявольской эпидемии, которая свирепствует в нашем городе.
— Это печально, — сказал я.
— Да, умер от этого кашля, — мрачно сказал лекарь. — Кашлял, бедняга, кашлял, чуть легкие не выкашлял, плевался кровью, пока наконец не умер, — закончил он еще более мрачным тоном.
Его товарищ презрительно фыркнул.
— Не умер он ни от какого кашля, а его телега на улице переехала, — пренебрежительно заметил он, а затем повернулся ко мне. — Вы не поверите, мастер, как сегодня некоторые носятся по улицам. Еще понимаю: знатные господа. Погибнуть под колесами повозки ясновельможного пана или под копытами его коня — это, может, и не такая уж подлая смерть. — Он мгновение раздумывал и даже покачал головой про себя. — Но погибнуть под колесами повозки какого-то хама, возницы, мчащегося, словно за ним черти гонятся, или под копытами его грязной клячи? Какая досада!