— Беспорядки, жертвы, подрыв доверия к власти, — дополнил мое видение аптекарь. — Именно так бы и случилось, именно так…
Канцелярист больше не проронил ни слова, по-видимому, его смутил этот яростный натиск с двух сторон.
— А кроме того, давать людям что-либо бесплатно — неэтично, — добил его аптекарь, указав на него обвиняющим перстом. — Трудящийся достоин пропитания. — Он обратил взор на меня. — Разве не так говорит Библия?
— Именно так и говорит, — подтвердил я.
— Трудящийся достоин, — повторил аптекарь с нажимом на слове «трудящийся». — А не безработный бродяга, нищий или иной дармоед.
— Благотворящий бедному дает взаймы Господу, и Он воздаст ему за благодеяние его, — процитировал другой отрывок из Писания нахмуренный секретарь.
— Благотворящий! — воскликнул Баум. — Но, клянусь мечом Господним, благотворительность не означает раздачу! Вот, послушайте, что я скажу: два дня назад я видел нищего, сидевшего неподалеку от моего дома и стенавшего, что он очень голоден. Тогда я сказал ему, что у меня в подвале нужно хорошенько выскоблить полы и стены, и что если он это сделает, я дам ему не только вдоволь еды, но и найдется для него несколько грошей…
Я улыбнулся, ибо догадывался, каков будет конец этой истории.
— И знаете, что сделал этот человек? — возмущенно спросил Баум. — Он вскочил на ноги, на удивление проворно для человека, якобы умирающего с голоду, и плюнул в меня! Плюнул! А потом еще и обругал меня так грязно, что диво, как его в тот же миг не испепелила молния с ясного неба в наказание за богохульство.
— Его ремесло — попрошайничество, — сказал я. — Посему он и возмутился, что вы предложили ему иное занятие, не соответствующее его прежнему опыту и прежним склонностям.
— Если бы только людям дали некую панацею, лекарство от всех болезней, чудесным образом защищающее их от всякой боли, — замечтался канцелярист.
Баум помрачнел и искоса взглянул на него.
— Это лишило бы аптекарей работы, — изрек он.
— И лекарей тоже, — заметил я, прекрасно осознавая, какая неприязнь, а может, и ненависть разделяет круги аптекарей и лекарей…
Баум слегка оттаял, но лишь пожал плечами.
— Что за радость, если мы сдохнем с голоду вместе с ними.
— Люди все равно смотрели бы на подобное изобретение с подозрением, — обратился я к Виттлеру. — Тотчас бы заговорили, что кто-то хочет их обмануть, что это лишь погоня за легкой наживой, что кто-то хочет использовать их страх и легковерие, чтобы нажить состояние.
— А если бы подобный чудодейственный эликсир раздавать бесплатно!? — загорелся юноша. — Если бы каждый получил, сколько ему нужно!
Баум гневно заворчал.
— Бесплатно, опять бесплатно, ничего не бывает бесплатно.
Я махнул рукой.
— Сразу бы начали говорить, что эта панацея не только не помогает, но и вредит, и стали бы выдумывать целые длинные истории о людях, да что там, о целых деревнях, которые вымерли, потому что испили этого эликсира. И потом утверждали бы, что они сами умнее тех, кто панацею принял.
— Но ведь они по-прежнему были бы подвержены всяческим болезням и умирали бы в страданиях и страхе, — воскликнул он. — В то время как остальной мир наслаждался бы свободой и здоровьем. Неужели это не убедило бы этих упрямцев?
— Ты недооцениваешь, мальчик мой, могущество человеческой глупости, — сказал я с улыбкой. — Могущество невежества, а также могущество злой воли и злобы.
Мы все на мгновение умолкли, и я был уверен, что мои спутники как раз вспоминают те моменты своей жизни, когда они убедились, что вышесказанные мои слова более чем справедливы.
— Может быть, когда-нибудь мы донесем светоч просвещения прямо в темную бездну, населенную темной чернью, — произнес наконец Виттлер с таким пафосом и мечтательностью, словно представлял себе грязных, вшивых и косматых крестьян, с разинутыми ртами взирающих на сияние, которое он сам великодушно им принес. Он вздохнул и кивнул собственным мыслям. — Может быть, образование сделает их жизнь более ценной, научит пользоваться не только разумом, но и сердцем.
Я рассмеялся и махнул рукой.
— Пустые мечты, — ответил я. — Черни нужен не светоч просвещения, а намордник и кнут. Сильный правитель, держащий в руке крепкую плеть и не колеблющийся ее применить, когда нужно. А если плети мало, тогда нужно еще больше плети.