— Простите, я задумался, — сказал я. — Но благодарил Бога за то, что в вашем лице он ниспослал мне не только истинного друга, но и достойного человека.
Он попрощался со мной вежливым кивком, встал и направился к выходу. На этот раз я заметил его спутника, того, что прикрывал ему спину, — он поднялся со скамьи через несколько мгновений после моего собеседника. Что ж, признаться, разговор с посланником тонгов несколько отбил у меня аппетит к десерту. Я тоже встал, милостиво велел хозяину записать мой долг на счёт Святой Инквизиции и вышел на улицу. Не знаю, нужно ли упоминать, что я почувствовал. Скажу лишь, что было такое ощущение, будто я шагнул в горячий, нет — в раскалённый котёл. Я прикрыл глаза и подумал, что если эта бешеная погода продержится ещё дольше, то она не только спалит урожай, но прежде всего выжарит людям мозги. Я же чувствовал себя так, словно мой уже начал выплавляться.
Тут же неподалёку я наткнулся на Людвига, который погрозил мне пальцем.
— Я видел, ты обедал в городе. Смотри, Хельция рассердится.
— Тсс-с, — я приложил палец к губам. — Не будем её огорчать.
Шон не успел ответить, ибо в этот миг наше внимание привлёк человек, бежавший посреди улицы. У него была всклокоченная борода, растрёпанные волосы, неопрятное одеяние и глаза, сверкающие безумием. В руке он сжимал длинный, суковатый посох с тремя высохшими отростками, торчащими вверх, словно усики какого-то огромного, давно умершего, окаменевшего насекомого. Он внезапно остановился и уставился на нас.
— Инквизиторы! — вскрикнул он с пылом и восторгом, после чего стремглав бросился в нашем направлении.
Редко кто привечает инквизиторов с таким воодушевлением и столь непритворной радостью, так что мы сразу догадались, что перед нами, скорее всего, человек, чей слабый ум помутился и был охвачен великим безумием (а я что говорил? жара!). Он, конечно, бежал в нашу сторону, выказывая, казалось бы, самую искреннюю дружбу, но мы-то помнили, что у подобных неуравновешенных натур путь от любви до вражды короче, чем прыжок из окна на мостовую. Разумеется, обученные инквизиторы не должны бояться такого сумасшедшего, но какая для нас честь — бороться с ним на улице, на глазах у черни? Я заметил городского стражника, который как раз стоял у харчевни, потягивая что-то из кружки, и подал ему знак. Парень мгновенно понял, что нужно делать, и шагнул вперёд, преграждая бегущему дорогу древком копья.
— Эй! — крикнул он и так махнул древком, что едва не заехал оборванцу по носу. — По лбу схлопотать не хочешь?
Бродяга послушно остановился, однако радостный восторг, рисовавшийся на его лице, ничуть не угас.
— Вы должны меня выслушать! — лихорадочно воскликнул он. — Вы должны меня выслушать и спасти наш город!
— Утром, днём, и ночью тёмной — чёрный плащ спешит на помощь, — полушёпотом продекламировал Людвиг детскую считалочку.
— О, точно, точно! — обрадовался оборванец.
— Говори, — приказал я.
— Знаете ли вы, о достойные мастера-инквизиторы, почему закрыли наш город?
— У нас есть свои подозрения, — ответил я. — Но, полагаю, сейчас мы от тебя всё узнаем, и даже больше.
— На нас нападут враги нашей святой веры, — с ужасом в голосе пояснил он.
— Какие враги? — мягко спросил я, ибо вера наша и впрямь была, несомненно, свята, но врагов у неё было так много, что следовало бы уточнить, о ком именно идёт речь.
Он на миг замер, а его глаза сделались огромными, ещё более блестящими и ещё более безумными.
— Еретики из Пфальца, — прошептал он и тут же начал озираться по сторонам. — Там, там! — вдруг резко выкрикнул он, указывая рукой на погружённый в серую тень закоулок. Он мгновение вглядывался в полумрак, вытянувшись, словно матрос в вороньем гнезде, а потом с облегчением выдохнул. — Нет, это, кажется, просто кот.
— Коты, — медленно произнёс я. — Весьма подозрительные создания, не находишь?
— Оставим котов в покое, — быстро сказал Шон и усмехнулся краешком рта. — Пусть лучше этот человек расскажет нам, о какой же страшной опасности он хочет нас известить.
— Дорогой мой товарищ, не стоит недооценивать котов, — серьёзно предостерёг я и многозначительно поднял руку. — Ибо никогда не знаешь, о чём думает такой кот, кому он служит, где живёт, от кого получает жалованье. Никогда не знаешь, кого и с какой целью он подслушивает, шевеля своими маленькими, острыми ушками. И что самое главное: никогда не знаешь, кому он докладывает о том, что увидел и услышал. Никогда не знаешь, в чьи уши он потом тихонько шепчет во мраке ночи…