Он пожал плечами, но кивнул. Я наполнил нам кружки и подал одну Цоллю. Он многозначительно на меня посмотрел и не протянул руки.
— Вы с ума сошли? — спросил я. — Думаете, я пришел вас отравить?
Я вздохнул, покачал головой и залпом осушил свою кружку. Перевёл дух и налил себе ещё. Тогда Цолль вдруг усмехнулся и тоже опустошил свой сосуд.
— Ну-ну, долейте и мне, — сказал он. — Чтобы я не остался внакладе. А раз вы пришли не травить меня, то зачем?
— Если вкратце: чтобы вызволить вас из беды, — ответил я. — Хотя в нашем положении это будет совсем не просто.
Он долго молчал.
— А откуда вы знаете, что я не виновен?
— Понятия не имею, виновны вы или нет, и пока что меня это не особо занимает. Я знаю, что архидьякону не дозволено ни допрашивать вас, ни вести какое-либо следствие, вот только этого права я никак не могу добиться.
— Вас не заботит, призывал ли я дьявола и демонов? — Он широко раскрыл глаза.
— В данный момент не очень, — сказал я. — Об обвинениях против вас я составлю собственное мнение в надлежащее время. Но пока я знаю одно: архидьякона тоже не заботит, виновны вы или нет, — произнёс я тихо, но с нажимом. — Вы для него — тот кончик нити, потянув за который, он опутает весь город.
Цолль нахмурился.
— То есть, как бы… Ах, вы о том, чтобы я оговорил других советников, — сказал он.
— Именно, — подтвердил я. — Впрочем, архидьякон не станет убивать вас всех. Вы окажетесь в подземельях, а некоторых из вас для острастки подвергнут пыткам. Но вы нужны епископу, ведь кто-то же должен остаться, чтобы от имени города подписать выгодные для него бумаги, верно?
Он медленно кивнул.
— Ваша беда, господин Цолль, — продолжал я, — в том, что, по моим прикидкам, именно вы и должны стать тем самым устрашающим примером для остальных советников.
— Нехорошо, — только и пробормотал он.
— Да уж, нехорошо, — согласился я. — Ибо кажется, что ваша участь предрешена. Хотя я могу попытаться предпринять кое-что, дабы помешать планам епископа, но сперва я должен знать, о чём, чёрт возьми, вообще речь в вашем аресте? Ибо я не хочу узнать, что у них на вас есть, только во время допроса.
Он пожал плечами.
— Я что, похож на колдуна? — мрачно спросил он.
— У ремесленных цехов есть свои ритуалы, — заметил я. — Вы, конечно же, прекрасно знаете, что строители, бывало, замуровывали живых людей в стены или фундаменты зданий, дабы обеспечить новому строению благосклонность фортуны. Подобные деяния мы считаем колдовством и караем не как убийство, а как сговор против Бога.
— Да-да, а красильщики в первый день января топят новорожденного в чане с краской, чтобы обеспечить себе хороший год, — язвительно добавил он. — Всё это сказки, бредни и глупая, злая людская молва.
— Может, да, а может, и нет, — ответил я. — Когда-то подобные ритуалы вовсе не были редкостью, и у каждого цеха было то, что он предпочитал скрывать от инквизиторов. Так что мой вопрос таков: в вашем цеху практиковался какой-либо вид магии или нечто, что вы считали магией?
Он тяжело на меня посмотрел.
— Мы — добрые христиане, — отрезал он.
— Никаких старых ритуалов, даже самых, казалось бы, невинных? — допытывался я.
Он покачал головой.
— А вы сами? Ходили к гадалкам? К знахарям? К некромантам?
На сей раз он пожал плечами.
— Вы же знаете, что я за человек, — сказал он. — После тяжкого труда надобно как следует выпить и как следует позабавиться, таково моё, как это говорится… — Он щёлкнул пальцами.
— Кредо? — подсказал я.
— Точно. Кредо, — подтвердил он. — Такое вот оно. Все знают, что, когда я беру девку, или двух, или даже трёх, они уходят от меня с задницами, болящими так, словно они целый день скакали на лошади, да ещё и без седла. Но разве я их принуждаю к забавам? Сами напрашиваются!
Я мог ему верить. Он был могучим мужчиной в расцвете сил, к тому же богатым и со связями, а притом я слышал, что о его щедрости отзывались тепло. Вероятно, девицы, его посещавшие, не могли пожаловаться ни на недостаток развлечений, ни на недостаток подарков или наличных. Овцы.
— Вот именно. — Я поднял указательный палец. — Хорошо, что вы упомянули о девицах. Ибо до слуха моего дошел лишь обрывок разговора, но я услышал, что на ваш допрос должны привести неких женщин. Вы можете предположить, что это за женщины и с какой целью их будут допрашивать? Почему они должны свидетельствовать против вас? Если, конечно, я правильно понял тот, как я уже сказал, лишь обрывок разговора.
Долгое мгновение он молчал, я видел лишь, как он до хруста стиснул челюсти, так что на щеках заходили желваки.