И еще: скажи мне, кто твой кумир, и я скажу, кто ты сам. Как хорошо известно, из русских царей наиболее почитаемы Сталиным были Иван Грозный и Петр I. Но ведь именно эти два царя положили начало крепостному праву в России. Иван Грозный отменил Юрьев день, закрепостив крестьян, Петр же в 1714 г. установил то состояние, когда европейский крепостной («второе издание крепостничества» с XV–XVI по XVIII–XIX вв. имело место не только в России, но и в Германии, Австрии, Чехии, Венгрии, Польше, и до Петра положение русского крепостного крестьянина не сильно отличалось от положения его собратьев из указанных стран) потерял всякие права и превратился в Instrumentum vocale господина, которого можно было продавать, проигрывать в карты, менять на борзых щенков…
А сам Сталин? «Юрьев день» он уже отменил, с 1932 г. для крестьян, лишив их паспортов, а с 1940 г. — и для всего остального населения, запретив менять место работы без разрешения. Какой шаг, рассуждая логически, был на очереди? В общем, еще раз: мороз по коже от предстоявших «концептуальных перемен»!
Но вернемся к планам сталинского террора, который должен был предварить собой такие вот «концептуальные перемены». Как всегда, в оправдание новой волны террора приводятся «происки врагов», причем не те происки, которые уже есть, но те, которые (это, как всегда, «достоверно известно») «скоро будут».
Кое-какие «намеки» есть у самого Кремлева: из США, оказывается, планировалась стратегия психологической войны, вплоть до убийств советских дипломатов и нападения на главу МИДа Вышинского, а также «международные акции по объявлению Сталина сумасшедшим» (3. С. 177).
Насчет сумасшедшего — звучит правдоподобно (не в смысле самого факта сумасшествия Сталина, а в смысле его широкого обсуждения на Западе): как раз в это время в мире начали обсуждать версию о том, что Сталин — параноик, хотя едва ли эта «дискуссия» была спланированной акцией. А вот насчет акций против дипломатов… Прочитав об этом, мы с удивлением остановимся. Если США и планировали что-то против СССР (речь идет явно о диверсиях, а не о прямых военных акциях), то акции против дипломатов (убийства или хотя бы нападения) — явно не те методы, обычно в таких случаях планируется что-то против руководства страны, а не против тех, кто всего лишь осуществляет его волю за рубежом.
Но продолжим: и в интересах этой стратегии, дескать, должно было действовать и «мировое еврейство», и «московское элитное еврейство» как его часть (3. С. 177). Разумеется, доказательств не приводится, но Кремлев уже предусмотрительно оговорился выше, что наличие родственников на Западе — уже достаточное доказательство.
Ну, и какая же должна быть кара столь страшным врагам? Собственно, какая кара ждала евреев (отнюдь не только «московских» и «элитных»), написано более чем достаточно (биробиджанская ссылка, куда половина не доедет, пав жертвой «стихийного гнева народных масс» по дороге), вопрос только, ограничилось бы евреями. Слово опять же Рощаковскому, предвидевшему и этот аспект еще за 15 лет до того: мол, снова введут для евреев черту оседлости, только не в самых плодородных 15 западных губерниях, как раньше, а в глухой тайге в Сибири.
Кто и как убил Сталина
В свете этого актуальным становится вопрос о том, кто убил Сталина. Роль в этом деянии Берия Кремлев, естественно, категорически отрицает (3. С. 206), зато много обвиняет Хрущева и того же министра госбезопасности Игнатьева. Вообще, по Кремлеву, страшный Хрущев всех держал в своих руках — причем даже пока Сталин был жив! Ну, а уж после его смерти…
Вот и бедного Лаврентия Павловича чуть ли не угрозой убийства («Берия уже знал, что Сталин был убит, отравлен. Кто мог гарантировать, что та же судьба не постигнет Берия, если он не «прислушается» к словам того же Хрущева»?) заставил реабилитировать врачей сразу после смерти «вождя народов», причем заставил для того, чтобы реабилитация «этих мерзавцев и заговорщиков» опиралась на авторитет Берия (3. С. 215), хотя чуть выше сам же Кремлев признает, что Берия после смерти Сталина едва ли мог считать себя даже первым среди равных (3. С. 208). И в подтверждение этих слов цитирует его запись в дневнике от 21 декабря 1951 г.: «Пока меня знают все же мало. Больше Вячеслава (Молотова. — Д. В.) и Лазаря (Кагановича. — Д. В.). Даже Мыкыту (Хрущева. — Д. В.) знают больше» (3. С. 144). И чего же тогда «Мыкыте» опираться на авторитет Берия?