Ничего не имея против принципа свободы совести, уважая чувство верующих и поддерживая идею передачи церкви ряда памятников архитектуры для восстановления в них культовых обрядов, с уверенностью скажу, что духовенство вовсе не так безупречно духовно, как его пытаются изобразить «прогрессивные богоискатели» нового толка.
Разве руководство церкви, иерархи православия не понимают, чем грозит советскому народу повальное пьянство, в которое ввергли нас прежние правители и апологеты культурпитейства? Нет, никогда не поверю в ихнюю несообразительность на этот счет!
Но произнесла хоть словечко православная церковь против засилия Жидкого Дьявола, против пьянства, являющегося по всем канонам христианства безусловным грехом, пусть и не таким тягчайшим, как по законам Магомета? Церковь, увы, хранила молчание. Безмолвствуют на этот счет иерархи церкви и сейчас, когда они избраны на Съезде народных депутатов, когда они многочисленно и многократно вещают с экранов телевидения, выступают во всех средствах массовой информации. Что же, позволительно спросить, омерзительный, доводящий христиан — рабов божьих — до скотства и смертоубийства Жидкий Дьявол приемлем для православной церкви? Или она смирилась с его бесчеловечностью, угрозой полного уничтожения русского народа, о духовном и физическом здоровье которого должны в первую очередь заботиться его пастыри, ибо и в православии он составляет арифметическое большинство… Предвижу, что и этот вопрос останется без ответа.
Опасность возродившегося пьянства трудно не заметить, она реальна и по-настоящему страшна. Вот фрагмент из беседы корреспондента «Советской России» с одним из российских прокуроров В. В. Деревщиковым, опубликованной в номере за 5 июля 1989 года.
«…Сегодня преступность растет по всем показателям. Для нашего разговора важно отметить, что в стране каждый седьмой преступник — несовершеннолетний и каждый пятый — в возрасте от 18 до 24 лет. Если к этому прибавить следующую возрастную категорию — 25–29 лет, то в результате увидим, что большую часть преступников составляют молодые люди. Причем отмечается рост преступлений, связанных с корыстными целями, кражи, грабежи, спекуляция. И, конечно же, преступления на почве пьянства.
— Не сказывается ли то, что утратил сегодня реальную силу Указ 1985 года о борьбе с пьянством и алкоголизмом и потому возникла новая волна преступности вообще и подростков в частности?
— На мой взгляд, это совершенно однозначно. Чтобы не быть голословным, обращусь вновь к цифрам. В 1988 году рост преступлений, совершенных в состоянии опьянения, составил 24,3 процента по сравнению с 1987 годом. И это лишь за год! Экзамена на трезвость, значит, и экзамена на разум мы пока не выдержали. Получилось, что любую, даже самую добрую идею можно скомпрометировать бездумным исполнением. Не хватило ни культуры, ни уровня цивилизованности, ни последовательности в проведении этой стратегически важной политики.
Указ был верным и необходимым, но воплощение и реализация его в жизнь, особенно на местах, были извращены…»
Разгул новой волны культурпитейства — это запланированная преступность, подрыв государственных устоев. К нашему несчастью, не было и нет искреннего желания у административного аппарата покончить с пьянством, ибо сам аппарат, как говорил поэт, «он тоже выпить не дурак».
— Какими последствиями, на ваш взгляд, это может обернуться? — спрашивает корреспондент.
Самыми тяжелыми, ответим ему мы. Ибо пьянство — это падение производительности труда, несчастные случаи, разрушение семьи, убийства, дефективные дети, аварии и катастрофы. Все это хорошо понимают наши враги, а их у нас предостаточно, как бы ни тщились мы разрушить пресловутый «образ врага».
Но вот когда отдельные сограждане, да еще пребывающие в высоких рангах, доказывают, что ограничение продажи спиртного, которое сохранило нашему Отечеству пятьсот тысяч человеческих жизней, эти ограничения нарушают права человека, являются покушением на демократию, то остается призадуматься: так ли уж искренне заботятся подобные ораторы о судьбе народа.
Нет, алкогольная «демократия» нам не нужна! Кое-кто, пошло жеманничая, заявлял о том, что ему стыдно видеть длинные очереди за водкой, и не замечал очередей за спичками, солью, мылом, наконец. Впрочем, за мылом в очереди давно не стоят, его, мыла, вообще нет в продаже, несмотря на заверения с высокой трибуны.