Нищих на Украине много, хотя эти 2 города не представляют собой наиболее голодные места.
31.5.47 г. Около суток не ел. Ехал в «пятьсот веселом». Немилосердно трясло, и колеса дразнили: «де-зер-тир, де-зер-тир, де-зер-тир», сопровождая стук и потряхивание короткими уколами в желудке. Приехал, поел сырой фасоли (М.(ария) получила на паек), и сразу затошнило. В животе что-то весело булькало, угрюмо урчало и т. д. и т. п. Вот тебе и «сберечь», вот тебе и «извлечь».
2.6.47 г. Глубокое раскаяние. Там я имел заработок 700 рублей. Первый месяц было что есть, были уже связи, знакомые. Тут все надо начинать сначала. Оформляют техником, оклад 475 р., когда пуд картошки стоит 250 р. Вот спекульнул рабсилой. Да еще и это нетвердо, и вообще-то мое положение сейчас, да и в течение ближайших пяти лет – семи лет – нетвердо. Но ничего не поделаешь. Надо начинать сначала. Живу нахлебником, на сиротских крошках скоро месяц. Ходил на луг, за Десну. Мария шла впереди меня. Она быстро шла, помахивая корзинкой из ивовых прутьев. Ее босые ноги, сухие и мосластые, бороздили серый прибрежный песок. Мы переехали Десну на лодке и пошли на луг. Идти, собственно, было некуда, т. к. луг начинался сразу же за водой. Она обрадованно закричала: «Вова, вот цыбуля, рви», и принялась рвать эту дикую траву и складывать в корзину. Я последовал ее примеру; иногда присаживаясь под кустик, я сдирал шкурку с сочного белого стебелька и с аппетитом жевал, окуная измочаленную на зубах и смоченную слюной траву в крупную серую соль, которую я предусмотрительно захватил в бумажонке. Походив часа два, мы с сестрой переехали Десну назад и с полными корзинами этой травы шли домой. Она шла усталая, но довольная тем, что вечером, когда затопит печь, в чугунок, кроме воды, она положит еще эту покрошенную цыбулю, для того, чтобы обмануть на эту ночь желудки своих детей, которые будут сидеть вокруг стола и нетерпеливо крутить ложки, сосредотачивая внимание на этом маленьком, дымящемся чугунке. Какой добровольный постник, какой отшельник начала христианства так постничал и воздерживался, как это делает сейчас сестра, ее дети, я, наша соседка с семьей, семья напротив дома в сарае и еще многие семьи?
7.6.47 г. Боюсь сглазить, но мне кажется, что на работу устроюсь. В депо, техником, 450 рублей. Бузово, но что поделать в моем положении?
Пришло письмо из Сибири. Надежда пишет, что живут плохо, продали последнюю мало-мальски стоящую вещь – ее пальто и съели почти всю картошку, которую купили на проданные деньги. Пишет, что у нее больные легкие – надо питание, а его нет. Как и все бедные – думают, что где-нибудь – лучше. Но ведь там хорошо, где нас нет, – и придумана эта самая правда задолго до нас.
У меня неприятности с квартирой, не прописывают в Марусиной, а поэтому невозможно получить карточку. От Ивана ни мне, ни домой ничего нет.
9.6.47 г. Проклятое волокитство – не могу прописаться. Как надоело быть в зависимости от всех этих чинуш, что куда ни сунься – творят задержку; и боже мой! какая дешевизна: достаточно дать на поллитра и все пойдет, как по маслу.
С кровью сердца отдал за 15 рублей томик Есенина и тут же проел. Эх, ты, «желтый парус». Вспоминаю Горького: «26 и одна». Он пишет о каторжном труде этих хлебопеков. Черт побери! 150 миллионов сейчас пошли бы на эту работу, где утром пекарь печет всем крендели из муки лучшего сорта и, разумеется, вволю.
У сестры, у Маруси – пухнут ноги. Она мне показала вчера – такая небольшая опухоль с противным цветом по всей ноге. Нажмешь пальцем – ямочка долго не выравнивается – жутко, и вместе с тем она уже равнодушно на это смотрит. Сегодня, радостно блестя глазами, нашими – черными и живыми, говорит: «Смотри – сегодня опало!» Маленькая, маленькая радость.
12.6.47 г…Вчера продал мою шинель за 300 рублей. Пуд картошки стоит 225 рублей. Еще кое-что, и нет шинели.
Сколько трудов мне стоило прописаться, наконец сделано и это. Сколько треволнений было за этот месяц, и вот я завтра выхожу на работу. Карточки не получил и едва ли получу за этот месяц, но все ведь проходит, пройдет и это, пройдет и молодая, лучшая пора, о которой мне жалеть и жалеть придется. Как буду работать не евши, еще не знаю, но, наверное буду, потому что это сейчас – единственный выход из создавшегося положения.