А когда я наклонилась, чтобы достать деньги из рюкзака, Лана, успевшая глянуть мне за вырез блузки, протянула:
– Какая прелесть! Ты все еще не доросла до лифчика! Ну, пластырем залепить – будет в самый раз!
Наверное, я не выдержала бы и врезала ей как следует (на самом-то деле вряд ли; психоаналитики Московиц считают, что я боюсь конфликтов), но тут ИМЕННО В ЭТОТ САМЫЙ МОМЕНТ подошел Джош Рихтер. Он, конечно, все слышал, но сказал только:
– Можно пройти?
Это он Лилли сказал, потому что она загораживала его шкафчик.
Я хотела слинять в столовку и поскорее все забыть – вот только этого мне не хватало для полного счастья, чтобы при Джоше Рихтере заговорили о моей несуществующей груди! – но Лилли молчать не будет. Она вспыхнула и сказала Лане:
– Хоть бы ты поскорее уползла куда-нибудь, свернулась там кольцом и сдохла, Уайнбергер, сделай такое одолжение!
Никто не смеет говорить Лане, чтобы она свернулась кольцом и сдохла. От слова «совсем». Ну если этот человек не хочет, чтобы все стены в женском туалете были исписаны его именем. Это, конечно, еще не самое ужасное – мальчики-то не увидят надписей в женском туалете, – но мне все равно как-то хочется обойтись без своего имени на туалетных стенах.
Но Лилли на такие вещи плевать. Она вообще-то низенькая и круглая и смахивает на мопса, но ее совершенно не волнует то, как она выглядит. У нее свое шоу на телевидении публичного доступа, и ей постоянно звонят парни и говорят, какая она страшная, а еще просят ее задрать рубашку (у Лилли с грудью все в порядке, полнота «С»), но она только хохочет в ответ.
Лилли ничего не боится. Так что, когда Лана на нее поперла из-за этого «свернись кольцом и сдохни», Лилли в ответ только глаза вытаращила, типа «ну ужаль, ужаль». Все это могло бы закончиться грандиозной девчачьей дракой – Лилли смотрела «Зену – королеву воинов» и умеет лупить почем зря, – если бы Джош Рихтер, захлопнув свой шкафчик, не сказал с глубоким отвращением:
– Пойду-ка я отсюда.
И Лана, бросив нас, как горячую картошину, кинулась за ним с криками:
– Джош, подожди! Подожди меня, Джош!
А мы с Лилли так и остались стоять на месте, хлопая глазами друг на друга и не веря себе. И я все еще не верю. Что это за люди такие вообще? И почему я вынуждена общаться с ними изо дня в день?
ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ
Алгебра: № 1–12, с. 79
Английский: предложение
Ист. мир. цив.: вопросы в конце 4-й главы
О.О.: не задано
Французский: употребить глагол avoir в отриц. предл., читать уроки 1–3, pas de plus
Биология: не задано
B = {x/где x – целое число}
D = {2,3,4}
4ED
5ED
E = {x/где x – целое число, которое больше 4, но меньше 258}
Вторник, 30 сентября
Реально происходит что-то странное. Прихожу я из школы, а мама дома (обычно в будни она целый день работает у себя в студии). И она так загадочно на меня посмотрела, а потом говорит:
– Нам надо кое-что обсудить.
Она не напевала и не готовила, поэтому мне сразу стало ясно, что все серьезно. Я сначала еще надеялась, что, может, бабушка все-таки умерла, но уже было понятно, что все гораздо хуже, и тогда я реально заволновалась – а вдруг беда с Толстяком Луи, как в прошлый раз, когда он заглотнул носок. Ветеринар взял с нас тыщу долларов за то, чтобы извлечь носок из крошечного кошачьего желудка. Он потом еще месяц ходил с таким забавным выражением на морде. Толстяк Луи, конечно, а не ветеринар.
Но тут выяснилось, что речь пойдет не о моем коте, а о моем отце. Он, оказывается, названивал не просто так, а хотел сообщить новость, которую только-только узнал: из-за его рака у него больше не может быть детей.
Рак – страшная болезнь, но, к счастью, у папы была та его форма, которая лечится. Папе сделали операцию и отрезали часть тела, где была опухоль, а потом провели химиотерапию, и вот уже прошел год, и все у него в порядке.
К сожалению, часть тела, которую отрезали, это…
Бе, мне даже писать противно.
Яичко.
Фу, гадость.
Оказывается, когда человеку отрезают яичко, а потом еще проводят химиотерапию, он практически всегда становится бесплодным. Именно это и случилось с папой.
Мама сказала, он в отчаянии, и мы должны отнестись к нему с пониманием и состраданием, потому что мужчинам необходимо чувствовать уверенность в разных вещах, например в том, что они способны воспроизводить потомство.
Но я, честно говоря, не поняла, из-за чего столько шуму. Зачем ему еще дети, если у него уже есть я? Конечно, мы видимся только на летних и зимних каникулах, но разве этого мало? Папа ведь страшно занят в своей Дженовии. Не так-то просто руководить государством, даже если оно всего в милю длиной, поэтому у папы больше ни на что не хватает времени, кроме меня и подружек. Вокруг него всегда вьется какая-нибудь новенькая подружка, и он берет ее с собой, когда мы летом едем к бабушке во Францию. Она тащится от бассейна, конюшни, водопада, двадцати семи спален, бального зала, виноградников, поместья и собственной взлетной полосы. А через неделю папа ее бросает.