И с тех пор Иорам неукоснительно выполнял свое обещание: и в самом деле — страна призраков.
— Если бы призраки могли убивать там, где живые бессильны, — сказал Акива Ноаму, — мы бы давным-давно перебили друг друга.
Ноам снова кивнул, принимая его слова за мудрость.
— Сэр? — спросил он. — Будут новые приказы?
Лираз, наконец, не выдержала. — Тебе не следует называть его «сэр», — сказала она. — Ты знаешь, кто мы есть. Рожденные вне брака. Бастарды. Ничто.
— Я... — запнулся Ноам. — Но он...
— Не обращай внимания, — сказал Акива. — Нет. Новых приказов нет. Каковы действующие приказы? — они только что прибыли, он не знал об этом. — Мы выслеживаем мятежников?
Но Ноам покачал головой.
— Нечего выслеживать. Они просто исчезли. Мы… мы должны ответить им.
— Ответить им?
— Послание, улыбки. Император... — он громко сглотнул; он был осторожен, взвешивая свои слова, но им не хватало убедительности. — Император может тоже оставить сообщение.
Акива молчал, обдумывая это. На мысе Армазин ему повезло: на севере не было никого, кого следовало убить. А это уже была другая история. Покидая деревни, освобождая рабов, химеры пытались пробиться к Хинтермосту, где, как они верили, они смогли бы найти убежище — это был путь через горы к новой жизни. И теперь он должен был охотиться на них? Оставить послание, но уже используя их тела?
Проклятье Зверья. Уж в этом-то он должен быть хорош.
Смесь отчаяния, усталости и беспомощности навалилась на Акиву. Он не желал быть частью послания от Иорама.
Дым от трупов с поля поднимался вверх, и ангелы забили крыльями, чтобы вернуться на акведук и там отдохнуть. Ноам заметил запекшуюся кровь и поломанные перья, и сквозь его хладнокровность прорвались эмоции.
— Ради чего все это? — спросил он отчаянно — спросил у неба, спросил в никуда. — Я не могу вспомнить. Я... Я не думаю, что вообще когда-либо знал, — он внезапно посмотрел на Акиву. — Сэр, — умоляя сказал он, забыв о выговоре Лираз. — Когда это закончится?
«Никогда», — подумал Акива. Он посмотрел в глаза этому молодому солдату. Он знал, что довольно скоро все то, что заставляло того спрашивать о причинах гибели его товарищей, будет вырвано из его души, чтобы на этом месте вырос монстр. Армиям нужны монстры, как сказал ему старый горбун в Марокко. Нужны, чтобы делать свою страшную работу. Кто, как не Акива знал об этом столь хорошо? Он посмотрел на Азаила, на Лираз. Неужели для них все слишком поздно? А для него самого?
Отчаявшийся и уставший, беспомощный и окруженный запахом горелого мяса своих товарищей, он сделал то, что не делал уже долгое время. Не делал с тех времен, когда обнаженная Мадригал была вырвана из его рук в храме Эллай.
Он представил для Эретца два будущих: первое — каким оно будет при Иораме, второе — без него.
Другая жизнь.
ДОСТАТОЧНО НАПУГАНА
Свева проснулась от неожиданного толчка и неприятного ощущения досады, свербевшего в сознании той, что заснула на вахте. Каждая частичка ее тела и разума тут же вынырнули из сна в ужасе от треска ломающейся веточки. Вытянуться в струнку и окончательно проснуться. Превратиться в глаза и уши.
Она моргает. Наступил рассвет. Сквозь ветви деревьев, небо казалось бледным, почти прозрачным. Как долго она проспала? Треск ломающейся веточки — она и в самом деле его слышала или все это ей приснилось?
Она сидела совершенно неподвижно, прислушиваясь. Все было тихо. Через несколько минут она расслабилась. Они были в безопасности. Саразал все еще спала; ей вовсе не нужно знать, что Свева закимарила, она и без того ее за это достаточно бранила. Со вздохом Свева потянулась передними лапами. Они были тонкими, как у олененка, а мех был все еще пятнистым; она была меньшей из них двоих, младшей. Она была той, кто обычно бывает на побегушках, и с кем не делятся чем-то важным.
Но, то было раньше.
Когда они вернутся домой, она будет само совершенство. Никаких больше грез наяву, или пряток от матери. Их матери. Как она должно быть сейчас переживала, она, а с ней и все племя; известно ли им, что их схватили работорговцы? Что они только-только сбежали, двоим, им нужно было бежать так, чтобы волосы развевались на ветру, а пятки сверкали. Свева, самая быстрая из них, продолжала подгонять их, все дальше и дальше. Она не оставила своей сестре выбора, кроме как следовать за ней. Она не могла оставить Саразал — ведь старшие сестры не делают подобных вещей. Это было на совести Свевы.
Может племя уже считало их мертвыми? Ей становилось дурно, когда она представляла себе их скорбь.
«С нами все в порядке», — думала она.
Она очень усердно думала о том, что у них все хорошо, желая, чтобы эта ее мысль, полетела весточкой через страну и достигла ее матери. Матери ведь чувствуют такие вещи, не так ли?
«С нами все в порядке, мама. Мы свободны. Нас освободили!»
Она просто не могла дождаться, чтобы рассказать, как ревененты — воскресшие, спустились с небес, словно отмщение, обретшее тело. Ах, что за тело! Такое огромное, такое вселяющее трепет и ужас. Хотя одно из них не было таким уж страшным: высокий, с длинными острыми рогами, забравший клинок мертвого ангела и вручивший ей в руку; он был красив.
О, да кто вообще мог похвастаться подобной историей? Она будет рассказывать ее матери быстро, пока Саразал не начнет бодаться. Как бы там ни было, это лучшая из историй; она все хорошо запомнила, в подробностях, как все рабы стояли вместе и пели. Они были из разных племен, но все знали слова баллады Военачальника. Звуки их голосов слились, и Свеве подумалось, что это была мелодия самого мира: земли и воздуха, листьев и ручьев, да зубов и когтей. И рычанием, и криком. Некоторые рабы напугали ее почти так же, как работорговцы, но все они разошлись в разные стороны, после того, как их оковы были сняты. Большинство двинулись на юг, унося с собой кнуты и мечи, собираясь предупредить любого и каждого, кого смогут отыскать. Свева и сама готова была выхватить свой клинок (он и сейчас был у нее зажат в кулаке, слишком большой для ее меленькой ручонки, чтобы держать надлежащим образом), но они направлялись на север и запад.
Дом. Мы идем домой.
Во всяком случае, прежняя Саразал была лучше.
Свева закусила свою щеку, углубившись в переживания за ногу своей сестры (она могла учуять рану, даже через травяную припарку), когда услышала еще один щелчок. У нее мороз пробежал по коже, и она уставилась в толщу леса, где ночь все еще таилась в тени густых крон деревьев.
Это ведь могло быть какое-нибудь животное, скот, говорила она себе, или пищуха.
Ведь так?
Ее сердце колотилось, словно бешеное; ей так хотелось, чтобы Саразал проснулась. Старшие сестры могли быть невыносимо скучными, когда просто хотелось болтаться без дела весь день, но они оказывались как нельзя кстати, если вы были беглецом в странном лесу, шарахающимся от любого звука или тени, и когда рядом просто необходим кто-то, способный успокоить, сказав, что все будет в порядке.
Свева, не издав ни звука, вся подобралась, ее оленьи ножки выпрямились, а человеческое, стройное тело медленно начало приподниматься. Дама было самым маленьким кентавровым племенем, гибкие оленьи кентавры славились своей скоростью. Ах, какие же они были быстрые, они были самыми быстрыми из всех химер, а с тех пор, как обнаружилось, что Свева самая быстроногая среди Дама, она любила похвастаться тем, что она самое быстрое существо на свете. Саразал уверяла, что в этом нет необходимости, но так это или нет, Свева любила бегать, и страстно желала этого. Они бы уже были на полпути к дому, где любили бродить по изериновым лесам и высоким мшистым долинам Аранзу, по которым кочевали Дама, вольный и необузданный народ.
Если бы не нога Саразал, они бы уже почти пришли.