Она увидела дым.
По всей долине между ними и их дорогой домой, в лесу, на некотором расстоянии друг от друга, струились вверх с полдюжины черных, чернильных перьев дыма. Ниже можно было различить яркие рыжие языки пламени, а выше над ними (мерцание в воздухе, словно миражи от жара) — серафимов.
Они собираются сжечь их. Сжечь эту землю. Сжечь этот мир.
Ошеломленная, она вернулась к Рату.
— Видала? — спросил он.
— Да, — зло выпалила она.
Она была зла на него, как будто это была его вина. Гнев — лучше, чем паника, которая пульсирует у нее прямо в сердце. Она наклонилась, чтобы поднять сестру на ноги, но Саразал сопротивлялась.
— Нет, — капризничала она, тоненьким голоском, будто малое дитя. — Я не могу, не могу.
Свева никогда не видела такой свою сестру. Она пыталась поднять ее до вертикального положения.
— Ну же, — сказала она. — Саразал. Ты все можешь. Ты просто обязана.
Но Саразал помотала головой.
— Сви, пожалуйста. — Лицо ее исказилось гримасой, а глаза сильно зажмурились. — Больно.
Это было впервые, когда она призналась, что ей больно, а голос ее прозвучал шепотом, откуда-то из глубины, протяжно и умоляюще.
— Иди, — сказала она. — Ты ведь знаешь, что я не могу. Я тебя не буду ни в чем винить. Никто не будет. Сви, Сви, наверное, ты самое быстрое существо на свете. — Она попыталась улыбнуться.
Сви было детским прозвищем, которое ударило прямо ножом в сердце, когда она услышала его.
— Так беги же! — крикнула Саразал.
На что Свева встряхнула ее.
— Я лягу здесь и умру с тобой, слышишь меня? Этого ты хочешь? Мама будет так злиться на тебя! — Ее голос звучал пронзительно и беспощадно. Она просто должна была заставить свою сестру двигаться. — И даже не пытайся возразить, что ты бы меня оставила. Я знаю, что не оставила бы, и я не стану!
Саразал попыталась подняться, но закричала от боли, как только перенесла вес на распухшую ногу, и рухнула на землю.
— Не могу я, — прошептала она.
Ее воспаленные глаза были широко раскрыты от страха.
Тут-то и проявил себя Рат. Свева почти позабыла о нем. Она не видела, как он начал прыгать, только конец его прыжка, когда он опустился вниз, на папоротник перед ними, необычайно легко для его грузного тела. Он подхватил Саразал — одна большущая рука обхватила ее гладкий олений живот, ее человеческий торс крепко был прижат к его плечу. Саразал ахнула, окаменев от боли и страха, в то время как Рат, ничего не сказал. Еще один прыжок и он вновь в движении, удаляясь от приближающегося огня и мерцания ангелов, даже не оглянувшись на Свеву.
После того, как прошло оцепенение от удивления, длившееся какое-то мгновение, она последовала за ним.
ЗУБНОЙ ФАНТОМ
Сусанна, топая по тротуару, остановилась и повернулась к нему лицом. Он тянул тележку с ее огромной марионеткой, и ему пришлось рывком остановиться, чтобы не наскочить на нее. Она стояла, такая крошечная и высокомерная, с надутыми губками, и хмурилась.
— Я не знаю почему, — сказала она. — Это не важно. Важно то, что она была здесь. В Праге.
Девушка оставила остальное недосказанным, недовольная гримаса все же победила, и некоторое время она выглядела оскорбленной. Кару — «Зубной Фантом», как они прозвали ее, догадываясь, что она же была и «Девушкой на Мосту», — по-видимому, в какой-то момент, решившись на преступление, попала в Национальный Музей. В местных новостях хранитель светит фонариком в пасть Сибирскому тигру.
— Как вы видели, она не брала клыки — только коренные зубы, — в свою защиту сказал мужчина. — Вот почему мы не заметили. У нас не было причин заглядывать в пасти образцам.
Очевидно, что это был призрак Кару. Даже если просмотренного отснятого материала было недостаточно, чтобы опознать ее, однако, у Сусанны был такой способ, которого не было у полиции: альбомы ее подруги. Они были сложены в углу в комнате Мика, все девяносто. С тех самых времен, когда Кару подросла настолько, чтобы держать карандаш в руке, она рисовала эти истории о чудищах, мистические двери и зубы. Зубы она рисовала всегда.
Мик задал отличный вопрос: «Почему?» Что ж, Сусанна понятия не имела почему. Сейчас, однако, это не было ее главной заботой.
— Как она могла побывать здесь и не прийти к нам? — восклицала она. Одна бровь поднята вверх, сама холодная и яростная, ее угрюмый взгляд был усилен надутыми губками, нарисованными для представления. В своих ботинках на платформе и в старинной пачке, с кукольным макияжем, с розовыми щеками и трепещущими ресницами из фольги, она выглядела, как «оголтелая фея», как и прозвала ее Кару.
Мик протянул ладони к ее плечам.
— Мы же не знаем, что происходит с ней. Может быть, она торопилась. Или ее преследовали. Я хочу сказать, что это возможно, ведь так?
— Вот это-то и бесит меня больше всего, — сказала Сусанна. — Может происходить что угодно, а я не в курсе. Я ее лучшая подруга. Почему она не даст мне знать, чем занимается?
— Не знаю, Сьюзи, — сказал Мик мягким голосом. — Она сказала, что счастлива. Это ведь хорошо, правда?
Они уже подошли к началу Карлова моста, где собирались застолбить место для своего дневного представления. Сегодня они запоздали, и средневековый мост был заполнен артистами и музыкантами, не говоря уже о некоторой доле постапокалиптических чудаков. С тревогой Мик наблюдал, как старик-джазмен катился на своем потрепанном ящике для инструментов.
Сусанна не обратила на него никакого внимания.
— Тьфу! Не напоминай мне даже про то послание. Как же я хочу ее прибить. Это что, был ребус? Библиография Монти Прорицателя? Песчаные замки? Какого черта? И об Акиве она ни словом не обмолвилась. Что все это значит?
— Ничего многообещающего, — признался Мик.
— Да, знаю я. Я хочу сказать, они вместе? Ей бы следовало упомянуть о нем, как думаешь?
— Ну, да. Так же, как ты пишешь ей обо мне, рассказываешь ей обо всех смешных фразочках, которые я говорю. О том, что я с каждым днем лишь становлюсь прекраснее и умнее. И ты используешь смайлики...
Сусанна фыркнула.
— Кончено. И я подписываю все как миссис Миколас Вавра с сердечком над буковкой «й» в твоем имени.
Мик сказал:
— О, мне нравится, как это звучит.
Она стукнула его кулачком в плечо.
— Пожалуйста. Если ты когда-нибудь попросишь меня выйти за тебя замуж, даже не думай, что я буду подписываться как твое дополнение, словно какая-то старая леди, тренируясь в чистописании, упражняясь в подписи — миссис «фамилия мужа»...
— Но ты ответишь мне «да», ты об этом сейчас толкуешь? — блеснул Мик голубыми глазами.
— Что?
— Это звучит как некий каламбур, ты вроде не говоришь «нет», но и «да» не сказала.
Сусанна покраснела.
— Я этого не говорила.
— Это значит, что ты не выйдешь за меня?
— Нелепый вопрос. Мне восемнадцать!
— О, это что же, вопрос возраста? — он нахмурился. — Ты же не собираешься пуститься во все тяжкие, да? Мы же не собираемся расстаться на время, чтобы у тебя появился опыт с другими...
Сусанна прикрыл ему рот рукой.
— Грубиян. Никогда так не говори.
Успокоившись, Мик поцеловал ее ладонь.
— Хорошо.
Она развернулась на каблуках и пошла дальше. Мик потащил за собой огромную куклу, идя за Сусанной.
— Значит, — сказал он ей в спину, — вот просто из любопытства, знаешь, чтобы поддержать разговор, начиная с какого возраста, ты будешь открыта для предложений о замужестве?
— Ты думаешь, все так просто? — бросила она через плечо. — Ничего подобного. Надо будет пройти испытания. Как в сказке.
— Звучит так, будто это рискованно.
— Очень. Поэтому подумай дважды.
— В этом нет необходимости, — сказал он. — Ты этого достойна.