— Один из них пырнул меня ножом.
— Ну-ну. Характер у всех разный, не запрещать же вспыльчивым трахаться. Не краснейте, маркиза, уверена, Вы и не такое слышали. Если не в лесах, так уже от Марка успели.
В неловкости Лорин отвернулась, так что оказалась вынуждена рассматривать обои, выцветшие до светло-персикового цвета. На одной стене обнаружилась приколотой на уровне глаз газетная вырезка. Карикатура, на которой узнаваемо изображенная Нерана с неправдоподобно суженной корсетом талией тащит на поводках за собой мужчин с высунутыми языками, крупный заголовок «Скандальное выступление» и колонка текста. Лорин сощурилась, стараясь вглядеться в статью незаметно для хозяйки комнаты, но Нерана ровно в это мгновение выскользнула из-за ширмы — в неожиданно коротких панталонах, открывающих почти все ноги, и корсете.
— У меня есть еще афиши с того времени, — девушка подошла к видавшему виды трюмо и принялась вынимать из волос шпильки. — Натурально ослепительные. Я держу их в шкафу, чтобы не выцветали.
Лорин смотрела на волны платья, расплескавшиеся по полу. Простой рисунок на дешевой ткани, в таком не пойдешь в гости, тем более — к любовнику. От этой мысли Лорин, против воли, порадовалась. Снадобье Нераны привело ее в чувство поразительно быстро, быть может, не без магии. Но Лорин не стала бы отказываться, даже если Нерана прямо спросила бы, предпочтет она и дальше истекать кровью, теряя силы, или согрешит против Демиурга.
Это смущало Лорин. Она вдруг осознала, что не избежала постыдной гордыни, пытаясь вообразить себе эльзильских женщин. Нерана с первой минуты показалась ей превосходящей их всех, но все-таки Лорин представляла правоверных уризенианок простыми в суждениях, несколько ограниченными… Но кто здесь и оказался наивен и лишен широты мысли, так это она сама. К какой бы особенной породе эльзильских горожанок Нерана ни принадлежала, кто знает, обширной ли или же нет, но она явно устроилась в жизни более умело, чем Лорин. Не казалось, что она в замешательстве гадает, чем заткнуть бреши наспех составленного плана на ближайшее будущее.
— Когда будете на суаре у виконта Сааэшейского, не стесняйтесь хватать со стола все, что видите. Вам бы получше питаться, а то раны не заживут. А то, смотрю, набирается их натуральная коллекция.
— Могу я повторить свою просьбу? — Лорин приподняла брови в мольбе. — Только один вечер, один прием. И я вскорости уеду.
— Я не могу. Все сложно… — Нерана прикусила губу, замерев с воздетыми к голове руками на мгновение. — Могу я поделиться секретом взамен?
— Нет. — Лорин неосознанно сжала руку в кулак, и боль тотчас стрельнула до самого локтя. — Слишком много тайн для меня. Я едва способна вынести собственную…
— Понимаю. Что в точности вы планируете?
— Я думала о том, что, может быть, я как-нибудь смогу подменить Эрнеста в… самый момент… — Лорин замялась. — В темноте не будет заметно, правда?
— О, золотце. — Нерана вздохнула. — Ты уверена, что сможешь это сделать?
— Да. Я не обольщаюсь, что будет легко. Но я это выдержу.
— Тебе натурально нравятся романы о шевальде д’Облести, верно?
Нерана зашла за ширму, но Лорин все равно видела ее спину, различимую даже в скудном свете свечи тонкую длинную царапину… казалось, довольно глубокую. Она пряталась ровно под бретелькой — Демиург знает, как так вышло. Лорин не стала спрашивать, как и где Нерана ее получила. Когда танцовщица изогнулась, припудривая багровый след, их с гостьей взгляды встретились на мгновение.
— Твой шрам тебе помогает. — Сказала Нерана, больше не поворачиваясь. — Тебя не слишком-то рассматривают: кому неловко, кто пугается. Извини. Кто-то смотрит, конечно, но только на отметину.
Лорин смотрела на то, как движется Нерана, впиваясь взглядом в каждую мелочь, и не могла не ловить себя на мысли, что по сравнению с нею из Лорин вышла бы довольно неудовлетворительная женщина. Мужчина из нее тоже выходил, впрочем, совсем никакой. Как же проще было в Апиме!
— Сколько людей знает? — Нерана не стала дожидаться, пока Лорин загнет третий палец. — Слишком много. В Эльзиле столько людей не должно знать твою тайну.
Нерана читала Эстреллу ди Манья задолго до того, как попала в “Камелию Императрицы”: мать-коробейница принесла ей из очередного похода и потрепанный, побывавший в чьих-то руках томик, и сборник пьес и эссе с еще не разрезанными страницами. Девушки “Камелии” же получали затасканные книжки свободной в своих воззрениях пьидесской писательницы для того, чтобы через романы разнообразить арсенал своих любовных фокусов. Забавно было то, что никого не волновало, что еще могут вычитать девушки из книг, сочинительница которых предпочитала освобождаться от рамок абсолютно во всем.