Нерану она нашла на улице, она стояла, прислонясь спиной к стене. Ее не рвало и она не рыдала, просто переживала горе в оцепенении.
— Я пойду с Вами на прием к виконту Сааэшейскому. — Речь шла уже об этом вечере. — Встретимся здесь, у жандармерии, незачем Вам таскаться за мной к веселому дому.
Лорин не знала, что ответить.
— Но за это… завтра ты сходишь со мной к семье Гислены. Возможно, будет на что посмотреть.
И Нерана исчезла за штриховкой дождя. Лорин еще долго стояла на крыльце, глядя ей вслед и размышляя.
Когда Лорин возвращалась в здание жандармерии, ей навстречу вышел Мейсон. Они столкнулись в дверях, и полицейский схватил Лорин за руку, удерживая подле себя. Наклонился, чтобы шептать в самое ухо:
— Послушай, маркизик. Ты, смотрю, юноша неплохой и неглупый. Стоит ли растрачивать свои таланты на задачки Марка Стила? Никто, работавший с ним, не кончал хорошо. Подумай об этом.
— Меня вполне устраивает то, что я имею, — с вызовом ответила Лорин.
— Ты это потеряешь. Я не угрожаю, просто поясняю, как этот город работает: ты потеряешь все, что наживаешь. И приходится щелкать челюстями почаще, чтобы хоть что-то осталось на языке. Не буду грубить — чтобы ты еще раз подумал над тем, что я говорю.
Мейсон отпустил руку Лорин и удалился, как и Нерана, не боясь вымокнуть под дождем. Лорин взглянула на рукав: через ткань проступили капли крови, крохотные, с булавочную головку каждая, и образовали рисунок, точно созвездие. Что ж, не смогла не подумать Лорин, если она хотела знать свою судьбу, то читать ее приходилось по этим алым звездам.
Нерана знала, что ей будет лучше поспать, прежде чем отправляться по делам — тем более, что выступления ночью никто для нее не отменял. Но часто бьющееся сердце дало ей три часа отдыха, затем что-то грохнуло на улице: то ли извозчик потерял бочки, то ли треснуло колесо у телеги. Резкий звук выбросил Нерану из сна, и волнение больше не дало ей заснуть. Мысли теснились у нее в голове, мешая снова задремать. Не то что б это как-то пошло ей на пользу — бодрствование до заката. Она всего лишь снова листала сборник эссе Эстреллы ди Манья, великой женщины, когда-то построившей прекрасный город-государство. Нерана знала, что нужно докопаться до того, что стало причиной падения этой прекрасной системы после смерти герцогини-романистки. Вотчина великой писательницы в кратчайшие сроки обратилась во прах и ничтожество.
Нерана вспомнила то, что читала утром. Эстрелла ди Манья размышляла над тем, почему одни дворцовые перевороты пошли стране на благо, а другие — во вред. Но то ли так до конца жизни не выяснила, в чем же крылась тайна. То ли у Нераны была цензурированная версия книги. Она полагала, что и то, и другое: вряд ли даже у Эстреллы ди Манья был однозначный ответ. Однако некоторые ее размышления наверняка оказались неизбежно выпущены, даже пусть книга и издавалась перед бралентийской войной, в пору невиданных для Эльзила свобод.
Нерана хотела вернуть хотя бы это время.
Марк, когда Нерана пыталась поговорить с ним о том, считал, что неудача Эстреллы ди Манья — первейший и очевиднейший знак, что человек должен знать свое место и не пытаться менять священные устои государства. Даже если живет плохо и рискует быть ни за что вздернутым на виселице. Пока жив — пей, веселись, восхваляй короля. Нерана понимала, отчего он так говорит, и прощала противные ей слова, полагая, что все люди меняют свое мнение время от времени. И Марк однажды поймет, отчего она с ним не согласна.
Конечно, не могла она отрицать и того, что наполовину видела причину быть с ним в том, что Марк говорил много такого безмозглой танцовщице канкана, чего никогда не сказал бы женщине, которую счел бы разумной настолько, чтобы иметь воззрения. Воззрения, полагал он, могут быть только у человека образованного и хладнокровного, женщины же примыкают к Сопротивлению, когда им хочется захватывающих приключений, или когда влюблены в состоящего там юношу — неизбежно перенимая все его идеи. Будь Нерана хоть немного осведомлена о том, что из себя представляла миссис Стил, ее восхитило бы умение Марка твердо держаться раз усвоенных принципов. Эта способность на зависть хорошо оберегала его душевное спокойствие, и без того получавшее много ударов со всех сторон.
Алиена была рада узнать, что ее подруга рассталась с жандармом, но сама Нерана досадовала. Марк действительно нравился ей, по-настоящему… И потом, она потеряла пусть скудный, однако единственный канал информации в жандармерии. Ллайс ее за это не похвалит.