Лорин собиралась подать Неране руку, когда их карета остановилась напротив особняка виконта Сааэшейского, но «леди Перси» не стала дожидаться галантного жеста и, забывшись, выскочила сама на дорожку перед воротами. На вечер Нерана одолжила Лорин трость, чтобы ноющая нога не слишком мешала той наслаждаться приемом.
Уже на дорожке маркиза взяла Нерану под локоть, как предписывал этикет, встряхнулась, выпрямилась, чтобы выглядеть бойчее и мужественнее, как от нее ожидалось, и девушки приблизились к огромным — выше их обеих втрое — резным воротам. Им даже не пришлось искать, как привлечь внимание слуг: привратник нажал на какой-то рычаг, и ворота сами распахнулись. Девушки вступили в роскошный сад, окружающий особняк. Яркий калейдоскоп цветов, запахов и даже звуков — привезенные из Мелуккада диковинные птицы щебетали, словно весной — окружил их и мгновенно очаровал обеих.
Ступени крыльца казались сделанными из хрусталя — или облитыми карамелью. У Лорин и Нераны на этот счет были разные мнения. Они переглянулись с улыбками, и хоть не могли проникнуть в мысли друг друга, им показалось, что обмена взглядами вполне достаточно. В коридоре вдоль стен висело столько зеркал, что, казалось, проще было сделать их самих зеркальными. Лорин ловила их с Нераной отражения: со стороны они действительно казались просто жандармом и его невестой, кокеткой из мелкой аристократии. И очень даже гармоничной парой. Счастливой. Парой с будущим — в котором не присутствует виселица.
Точно ее мысли передались спутнице через кожу, Нерана вдруг убрала руку с локтя Лорин.
— Восхитительно ослепительный дом! — Воскликнула Нерана. — Похож на городской театр. Такой же большой, величественный, беломраморный.
Уже договорив, она поняла, что сморозила глупость. Не может благородная дама так нелепо глазеть по сторонам. Но и Лорин чувствовала себя неуютно в огромном холодном доме, полном золота. Пускай и маркиза, она привыкла к тростнику и бамбуку вместо шелка и инкрустаций.
Еще один слуга распахнул перед гостьями двери, впуская в бальную залу. По сааэшейской традиции, в огромном помещении под расписным куполом находились и столы с яствами, и свободное место для танцев. Нанятый оркестр бесперебойно играл самую модную и изысканную музыку. Только эльзильскую, отметила про себя Нерана. Поместье виконта поражало изнутри ничуть не меньше, чем снаружи. Если в саду пели заморские птицы и распускались диковинные цветы — тем поразительные, что не прятали свои лепестки даже на ночь — то во внутренних помещениях особняк чаровал своим бесспорным богатством, которое трудно было не заметить, но золото и хрусталь так изумительно составляли убранство и коридоров, и комнат, что не оставляли ни единой причины для упрека в дурновкусии.
Как только прибытие будущего шурина виконта со спутницей обратило на себя взоры почти всех присутствующих, к ним тотчас двинулись хозяин дома, его старший сын и маркиз Эджертон под личиной девицы на выданье. Лорин невольно попятилась. Ей казалось, что рядом с братом их обман станет неопровержимо очевиден. Но нельзя же было бежать сломя голову назад за ворота! Виконт приближался — как штормовая волна, как суровая зима. Лорин не замечала ни его лучистой улыбки, ни добродушных красных щек. Она очнулась, только когда хозяин затряс ее руку, и рефлекторно сжала пальцы.
— Ого, ого, вот это я понимаю, сэр, — сказал виконт, отпуская ладонь Лорин. — Сразу понятно, что перед тобой жандарм, даже и без мундира! Не то что у моих сыновей, пальцы как вареная спаржа.
Лорин вымученно улыбнулась. Сын виконта также протянул руку, и девушке представилась возможность оценить правдивость слов его отца… но она не заострила внимания на своих ощущениях, во все глаза глядя на Эрнеста. Однако маркиз смотрел в пол, как и подобает скромной барышне… какой Лорин никогда в своей жизни не была.
Лорин и Эрнест расцеловались, при этом сестра уловила запах цветочных духов, щеку ее защекотал толстый слой пудры… Даже Нерана не красилась так густо, и мысль, что рядом с ней действительно брат, привела Лорин в замешательство. Когда они отступили друг от друга, на мгновение маркизе показалось, что перед нею и впрямь хрупкая, нежная девушка. От природы Эрнест был худощав и тонкокостен, с большими оленьими глазами и перламутровыми губами. Если бы поэт назвал все эти черты, у эльзильца, прочно связывающего в своем понятии их с женственностью, не возникло бы сомнений, что речь идет о даме.
Кстати говоря, о поэте… Лорин пока видела только одного брата, старшего, а желала — из чистого, разумеется, любопытства — взглянуть также и на младшего. Что Эрнест имел в виду, говоря, что маленький виконтик «слишком» увлечен поэзией?