Во-первых, прозой на подобный манер были написаны фривольные романы, которыми зачитывались все девушки в «Камелии императрицы». Во-вторых, автор тех книг, насколько знала Нерана, с нею на одной стороне — это знаменитый памфлетист Зимородок. Неуловимый, загадочный, неизменно смелый и едкий в своих пасквилях на короля и его приближенных. Кто-то проклинал его, кто-то превозносил, однако вся столица знала его имя и повторяла на разные лады.
К изумлению Тобиаса, оторвав взгляд от стихов, Нерана обернула к нему искаженное гневом бледное лицо.
— Вы рискуете и так просто даете себя раскрыть? Как глупо. А если бы Вы ошиблись, и я была действительно леди Перси?
Нерана готова была потребовать у Тобиаса маску и плащ, несомненно, оставленные ему Тиисом, однако виконтик бросился на свою защиту со всем свойственным ему вдохновенным пылом:
— Леди Перси приняла бы мое послание за неуместную шутку. Но я точно знал, кто Вы такая. Гаго Прах отчасти прав: мы с ним похожи. Я тоже не полагаюсь на случай. Предпочитаю действовать из уверенности.
Внезапно позади боскета послышался шорох — шевельнулись кусты, кто-то шел по опавшим листьям… Нерана спрятала письмо на груди с такой быстротой и проворством, что Тобиас поразился. Ее движение заняло меньше мгновения, а кружева на корсаже ничуть не выдавали, что за ними только что упокоилось то, от чего зависела жизнь Тобиаса… да и всей страны, быть может.
— Пойдемте. — Теперь и виконтик слышал, что к ним кто-то приближается. Он знал сад отца, даже будь ночь беззвездной, молодой человек нашел бы любое место, какое пожелал. Сейчас же он стремился в свой любимый тайный уголок меж терновых зарослей — туда никто, кроме него, не ходил.
Скрываясь во мраке, рассеянном только лунным светом, Тобиас и Нерана оказались друг к другу ближе, чем позволяли приличия. Даже в «Камелии императрицы» за подобное затребовали бы плату.
— Я… не собирался выходить из своей комнаты, признаюсь, — прошептал поэт. — но сделал это, чтобы удостовериться, что Вы приехали. Я не был уверен…
Нерана нежно коснулась щеки Тобиаса ладонью, затем легонько шлепнула — когда ей показалось, что огонь в его глазах приобретает оттенок безумства.
— Не распаляйте себя, иначе кончите как тот самый высокомерный юнец из книги Эстреллы ди Манья. Который еще и хотел сгубить за отказ девушку, которую, как утверждал сам, любил*.
Танцовщица убрала руку от лица собеседника, и его взгляд стал проясняться.
— Вам все равно никак не попасть в мою постель — я не продаю туда билеты. — Она качнула головой.
— Подарите мне хотя бы поцелуй, леди, пока меня не повесили. — С улыбкой ответил Тобиас.
Он сорвал терновый плод, положил себе на язык, и прижался губами к губам Нераны.
Он не соврал, сказав, что знает ее. И потому он не обольщался, что страсть, с которой она ответила на его поцелуй, что-то значит. Факты заключались в том, что они почувствовали друг к другу влечение, и знали, что это взаимно. Но она могла взять от него все, что он мог дать ей полезного, и бросить, не обернувшись. И полагала, что он тоже на это способен.
— Есть вещи, которые я никогда не упущу возможности сделать, прелестная леди Перси. — Пробормотал Тобиас, едва оторвавшись от губ Нераны. Она еще пила его пряное дыхание, так близко они стояли. — Но также есть поступки, на которые я никогда не пойду. Я хотел бы, чтобы Вы думали обо мне, как своем союзнике, но правда в том, что Зимородок — птичка беспечная.
— Я тоже хочу мир, в котором можно жить слабой и не бояться, что погибнешь от этого. — Нерана нахмурилась. — Но сперва такой мир нужно построить сильным.
— Что ж, чем ниже шансы пчелы стать королевой, тем усерднее она трудится, как известно.
Она оттолкнула его, схватив за шею — да так, что Тобиас уперся затылком в ствол деревца у себя за спиной. Дура, мысленно обругала себя Нерана, вздумала бить сына устроителя приема? Прямо у него в саду?
Тобиас улыбнулся. Не было похоже, что он испуган или готов разозлиться, и Нерана провела большим пальцем по его горлу там, где держала, поднялась на цыпочки, смазанно целуя: делая вид, что все это было не больше, чем странное проявление страсти.
Лорин сказала, что они с Тобиасом примерно ровесники — а значит, Нерана старше их обоих. Хорошо бы, чтобы и Тобиас знал об этом, Нерана не хотела напугать его тем пылом, с которым она ответила на его поцелуй. Она целовала его самозабвенно, точно так, через его губы и язык могла забрать терпкие, хлесткие слова его стихов.
Он был хорош сам по себе и напоминал ей Тииса. Нерана чувствовала, как тяжело ей сопротивляться ему. По крайней мере, она могла отдаться Тобиасу без последствий, если бы ей вздумалось это сделать. Ни в чем и ни к чему это бы ни привело — спасибо «Камелии императрицы» хотя бы за науку подобного рода. От мысли, что через мгновение ее, с задранной юбкой, держа руку там, где кончался чулок, Тобиас мог бы прижать к дереву, по телу девушки прошла волна жара. И истаяла, оставив после себя горечь. Нет, так поступила бы потаскушка из «Камелии императрицы», все верно. Однако Нерана еще лелеяла надежду, что только играет таковую.