Пробую еще раз, встаю на носочки зарывая пятерню в его челку, пока вторая рука касается лица.
- Прости, знаю, это неправильно. Надо было сказать тебе.
- Сказать, что ты собираешься на другой конец света? - недовольно фыркает он. - Нет что ты, на хрена?! Могла просто е-мейл прислать! Или там... а там связь вообще есть?
- Ну хватит! - прерываю, осознавая, что накосячила.
Поменяйся мы местами... ох...
- Я не могу отказаться сейчас. - перемещаю ладони на его лицо набралась смелости для следующих слов. - В следующий раз, я посоветуюсь с тобой. Мы решим это вместе! Хорошо? Как договаривались?! Обещаю!
Это не просто перестраивать свою жизнь, кроить, оглядываться на других, когда всегда привык принимать решения за себя, но порой необходимо.
Злость слабеет, становится хрупкой, едва ощутимой. Меня сметают в любимую охапку рук.
- Чертик! Ты хоть представляешь как это опасно?
- Глупый вопрос. - усмехаюсь обвивая руками мужскую шею.
- Кира, - вздыхает он целуя кожу - Я же с ума сойду если с тобой что-то случится.
Он редко говорит мне подобные вещи. Очень редко или никогда. Все эти сопли, слюни, не в его характере, но каждый раз когда я их слышу, по телу словно пропускают ток.
- Может, стоит по чаще уезжать?
Кир снова недовольно хмурится и я касаюсь губ, прикусываю кожу на шее.
- Это всего три недели и потом со мной ведь будет Данька. Все будет хорошо!
Утыкаюсь носом в мурашки на коже, втягивая любимый мужской аромат.
Молчаливое примирение обрывается требовательным звонком. Развернувшись, торопливо шагаю в коридор сражаясь с псом, что уже нетерпеливо вертит хвостом у двери не давая пройти.
- Привет, мелкая. - высокий парень довольно улыбается мне - Готова?
Киваю, стараясь не выдать легкой грусти в глазах.
- Чем у вас так пахнет? Боже, это что еда? - ведет носом он.
Больше я не интересую Дана, торопливо скинув ботинки он просачивается в кухню и пожав руку Кирилла разворачивается в направлении стола, где стоят блинчики.
- Нет! Не смей! - тут же дергаюсь я.
Срываюсь с места в попытке спасти любимое блюдо, но дорогу преграждают руки, что, выловив, притягивают в свои объятия.
- Путь свободен! - хохочет над головой Кирилл, пока я мучаюсь в потугах выбраться - Ты чего жадничаешь?
- Он же все сожрет! - возмущаюсь я, с досадой наблюдая как наглец орудует в моем холодильнике добывая сметану.
- Теста жалко?
- Это же блинчики! Самые дорогие блинчики в мире! - упираюсь я.
Кир усмехается зарываясь носом в макушку.
⠀⠀⠀
- Если с ней что-то случится... - тянет за моей спиной строгий бархатный голос.
- Да помню я! Помню! Клишированное клише! - отзывается Дан с другой стороны - Не парься ты.
Абрамов ухмыляется, и я чувствую как его тело чуть подрагивает от смеха. Я не понимаю этих странных, двойных смыслов между ними, но по правде мне все равно.
Мы стоим посреди переполненного людьми аэропорта. Здесь все, как всегда, ничего не меняется. Люди, чемоданы, противный звук пленки обматывающий вещи, красивая форма стюардов, шуршащее табло над головой и люди, тысячи людей.
Чуть позади наша съемочная группа. Оператор, фотограф и редактор вызвавшаяся провожать в командировку. Стоят ожидая пока я выпутаюсь из теплых лап мужа и двинусь в сторону окна регистрации. А я не хочу, никуда не хочу уходить. Мне надо еще немного, совсем чуть-чуть, сохранить в памяти это тепло, нежность, его, оставить его на коже.
- Ты будешь очень осторожна! Поняла? - шепчет он на ухо, словно боясь, что его слабость может кто-то услышать.
Киваю, не отрывая носа от теплого свитера.
- Пообещай мне?!
- Обещаю зануда! Все будет хорошо! – тяну в ответ.
Он ухмыляется, расплываясь в любимой нахальной улыбке.
- Возвращайся чертик!
Снова тянуть к нему, прижимаюсь так сильно как только могу.
Вокзалы, аэропорты всегда были моим триггером. Тем что я люто ненавидела. Порой они выводили меня до тошноты. До боли в ребрах. Здесь я прощалась с ним, здесь видела последний раз Ксюшу, отсюда убегала бросая все неприятности в подвешенном состоянии. Они никогда не несли ничего хорошего.
Но сейчас, сейчас все по другому.
Вокруг снуют люди, десятки, сотни, тысячи жизней, как звезд в этой галактике. Но их не существует, они все нереальные, словно декорации, пока я сжимаю в объятиях самого важного в жизни человека.
И сейчас, заплаканные, счастливые, безразличные лица провожающих не вызывают во мне отторжения. Я не смотрю с ненавистью на эти пироны и слезы, не чувствую вырывающуюся из груди печаль.