К тому времени американцы уже по уши погрязли во вьетнамской авантюре. С каждым днем становилось все яснее, что превосходство в технике и живой силе отнюдь не является непременным условием победы в войне.
Естественно, у ЦРУ были собственные соображения о том, что надо делать для достижения победы. Используя свои колоссальные бюджетные возможности, ЦРУ поспешно набирало и обучало дополнительные отряды солдат как в Южном Вьетнаме, так и в соседнем Лаосе. Для тренировочных лагерей в Лаосе позарез нужны были инструкторы, и два бывших сержанта Иностранного легиона прекрасно подошли на эту роль. Дополнительным их преимуществом был опыт, приобретенный Кризи во время войны, которую вели во Вьетнаме еще французы.
Итак, они оказались в Лаосе, формально работая в должности контролеров на погрузках авиакомпании "Эйр Америка", полностью находившейся в ведении ЦРУ. Самолеты этой компании совершали чартерные грузовые рейсы по всей Юго-Восточной Азии. На самом деле основной функцией "Эйр Америка" была доставка продовольствия, снаряжения, боеприпасов и многого другого вооруженным отрядам, действовавшим с ведома и по указаниям ЦРУ.
Кризи и Гвидо провели в Долине Кувшинов восемнадцать месяцев, занимаясь военной подготовкой выходцев из местных племен.
Когда дела у американцев стали идти совсем плохо, ЦРУ приняло решение готовить специальные военные отряды, получившие название "группы вторжения". В их состав входили наемники, проникавшие на территорию Северного Вьетнама и Камбоджи для нанесения ударов по источникам, снабжавшим Вьетконг оружием и снаряжением. Кризи и Гвидо были "переведены" в одну из таких групп. В компьютере ЦРУ, находившемся в Лэнгли, штат Вирджиния, она значилась как ГВСКНВАКЧ-40, то есть "группа вторжения, в состав которой не входят американцы, в количестве 40 человек". С самого начала предполагалось постепенное уменьшение численного состава группы.
К концу 1971 года ГВСКНВАКЧ-40 сократилась до тридцати человек. Кризи и Гвидо решили сделать длительный перерыв или вообще выйти из этой опасной игры. К тому времени они уже совершили двенадцать рейдов в тыл противника, и каждый из них получил по несколько ранений. Вместе с тем на их счетах в банке скопились весьма приличные суммы - в жадности компьютер упрекнуть было никак нельзя.
Гвидо к тому же получил обрадовавшее его известие. Он узнал, что с полицией Неаполя можно договориться, и тогда по возвращении его не будут преследовать, потому что Конти, дела которого процветали, перебрался в Рим, оставив Неаполь на попечение своего человека, понятия не имевшего о событиях 1953 года.
Оба друга задумали вернуться в Европу, чтобы Гвидо мог навестить родных и разузнать, что творится с его собственностью. После этого, решили они, надо посмотреть, как сложатся обстоятельства, и выбрать что-нибудь из того, что им предложит жизнь.
Гвидо нашел свой дом в Неаполе в хорошем состоянии - недавно его снова отремонтировали. Дом сдали в аренду церкви, которая использовала его в качестве общежития для матерей-одиночек, что в связи с его прошлым навевало окрестным жителям определенные ассоциации.
Остановились друзья в Позитано у матери Гвидо. Элио уже учился на последнем курсе экономического факультета римского университета. Мать Гвидо, заметно состарившаяся, как всегда, отправилась в церковь, воздала хвалу Господу за счастливое возвращение сына и поставила дюжину свечей. Она знала, что такая щедрость окупится сторицей.
* * *
- Вот так закончилась моя жизнь наемника, - сказал Гвидо пареньку, который слушал его с неослабевавшим вниманием.
- Как же так? Почему все так закончилось?
- Мы поехали на Мальту, - лаконично ответил Гвидо, - я там женился и вернулся сюда.
Пьетро понял, что задавать вопросы бесполезно - сейчас он все равно ничего больше от Гвидо не добьется. Они продолжали работать в молчании. Через полчаса должны были прийти первые посетители.
Глава 3
Этторе и его юрист обедали у Гранелли. Они сидели за столиком, стоявшим в нише. После закусок им подали телятину и бутылку отличного бароло. Телятина была немного тяжеловата, но Вико питал к ней особую слабость, а бароло замечательно сочеталось с этим мясом.
Они обсуждали финансовые проблемы Этторе. Вико его убеждал, что из любого положения всегда можно найти выход и поправить дела. Он сам обещал поговорить с управляющими банков. У Этторе нет никаких причин мрачно смотреть на жизнь.
При общении с Вико Этторе всегда чувствовал некоторую неуверенность в себе. Он почему-то пасовал перед своим юристом. Вико Мансутти был мужчиной светским, красивым и достаточно циничным, одевался он всегда с шиком. В этот раз на нем был шелковый костюм в тонкую полоску, сшитый, как было известно Этторе, Хантсманом из "Сэлив Роу". На рубашке швейцарского муслина красовался шелковый галстук из Комо, туфли были от "Гуччи". Никакой синтетики Вико не признавал - по крайней мере снаружи. Волосы он носил по моде длинные, черные усы придавали чертам его вытянутого загорелого лица соразмерность. Пока они ели, его глаза постоянно бегали по залу, и время от времени он приветствовал знакомых улыбкой, открывавшей два ряда ровных белых зубов. Вико был на два года моложе Этторе - ему недавно исполнилось тридцать шесть, но его считали самым удачливым адвокатом в Милане с очень сильными связями во всех сферах.
Слова Вико слегка успокоили Этторе, но ощущение некоторой подавленности от мнимого или действительного превосходства Вико не проходило.
Подошел официант и долил им в бокалы бароло. Этторе перешел к следующей своей проблеме. Он рассказал другу о беспокойстве Рики за безопасность Пинты и, учитывая близкие отношения между их семьями, поделился соображениями по поводу общественного престижа, на который Рика обращала преувеличенное, по его мнению, внимание. Вико внимательно слушал его.
- Этторе, - сказал он, с улыбкой глядя в печальные глаза друга, - я тебе страшно завидую. Из небольших проблем ты делаешь трагедию и совершенно забываешь при этом о подлинных, огромных и неоспоримых преимуществах твоей ситуации.
- Каких? - спросил Этторе. - Не понимаю, к чему ты клонишь.
Вико положил вилку на стол и поднял левую руку с растопыренными пальцами.