Покончив с текущими проблемами, они перешли к обсуждению ситуации в Южной Калабрии. Несколько лет назад правительство приняло решение о строительстве в этом районе Италии, известном своей нищетой, крупного сталелитейного комбината. Мужчина, сидевший за столом, неофициально, но тесно сотрудничал с некоторыми членами правительственного кабинета. После длительных и весьма непростых переговоров с землевладельцами были приобретены тысячи акров земли, но в составе правительства произошли существенные перемены. Министры часто менялись, а компартия ставила под сомнение целесообразность всего проекта. Человек за столом был раздражен. Деловые люди повсюду обоснованно высказывали недовольство политикой правительства. Однако в проект уже были вложены немалые деньги. Возникала необходимость наладить более действенный контроль за ходом начатых работ.
Двое других высказали на этот счет свои соображения и ждали реакции хозяина.
Поскольку босс был небольшого роста, чуть ниже пяти футов, на сиденье его кресла с высокой спинкой лежала подушка. Ему было уже за шестьдесят, но, несмотря на это, лицо у него было гладким и слегка одутловатым. Босс пристально смотрел на свои неподвижно лежавшие на столе холеные руки. Одет он был в прекрасно сшитый костюм-тройку темно-синего цвета. Мастерский покрой скрывал его хилое телосложение. Губы, казавшиеся на этом лице слишком большими, чуть заметно двигались в такт его мыслям. Весь он был какой-то очень уж маленький и чересчур прилизанный.
Наконец хозяин принял решение.
- С этим делом мы пока повременим. Я предвижу слишком много проблем. Всю ответственность за него должен взять на себя дон Моммо.
Двое других кивнули. Совещание завершилось, все встали и подошли к большому серванту с полным баром. Маленький человечек налил в три стакана виски "Чивас Ригэл".
- Будьте здоровы, - сказал человечек.
- За ваше здоровье, дон Кантарелла, - хором ответили двое.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
Сквозь высокое французское окно женщина смотрела на озеро. В спокойной воде отражались огни гостиницы "Вилла д'Эсте", расположенной вдали, на другом берегу.
Незнакомка вполне соответствовала классическому неаполитанскому идеалу женской красоты, хотя линия рта выдавала немного вздорный и капризный характер. На лице прежде всего бросались в глаза полные губы. Высокие скулы, большие, чуть косившие глаза и подбородок с ямочкой точно уравновешивались круглым лбом. Густые черные прямые волосы ниспадали на плечи. Фигура вторила изящным чертам лица - точеная линия шеи, высокая и полная грудь, тонкая талия, крутые бедра, длинные ноги.
На женщине было прямое платье простого покроя перехваченное поясом в талии, с квадратным вырезом. Оно было дорогим, о чем свидетельствовала тонкая выделка шелка и темно-синий набивной рисунок. Ее холеная кожа матово светилась, словно бархат под стеклом.
Разум женщины подчинялся ее красоте. С самого раннего возраста красота позволяла ей добиваться своих целей путями, отличными от тех, которые выбирали многие другие представительницы ее попа. Для нее это было и оружие, и средство продвижения по жизни - своего рода бронированный автомобиль, который защищал ее и от неудобств, и от унижений. Она была не глупа, и если бы не столь совершенная внешность, ей хватило бы ума не давать собственной красоте затмевать разум, чтобы иногда замечать отбрасываемую ею тень.
Такие женщины по природе своей не могут не быть эгоцентричными. Они всегда находятся в центре всеобщего внимания. Если у них сильный характер, чтобы достойно вступить в пору увядания, дальше они могут развиваться независимо и самостоятельно; однако такие переходы, как правило, происходят достаточно редко. В большинстве случаев пора увядания сопровождается у красавиц постоянными переживаниями по поводу того, что природа со временем отнимает то, чем раньше так щедро их наградила.
За спиной женщины открылась дверь, она обернулась и увидела входившую в комнату девочку. В том, что это были мать и дочь, не могло быть ни малейшего сомнения - ребенок являл собой несомненную копию матери. Личико девочки было бледным и оживленным, невинные глаза смотрели прямо и открыто. Капризулей назвать ее было нельзя, хотя выражение лица - плотно сжатые губы, насупленные брови - было сердитым.
- Я ненавижу ее, мама! Я ее просто ненавижу!
- Почему?
- Я занималась алгеброй. Старалась изо всех сил, но она все равно всегда недовольна. Теперь еще говорит, что завтра я целый час должна снова зубрить эту проклятую алгебру.
Женщина обняла ребенка.
- Значит, Пинта, тебе нужно еще больше стараться, иначе, когда ты вернешься в школу, будешь отставать от всех в классе.
Девочка с надеждой подняла глаза.
- Когда, мамочка? Когда я вернусь в школу? Мне так надоели эти гувернантки!
Женщина отстранилась от девочки и снова стала смотреть на противоположный берег озера.
- Скоро, Пинта. Сегодня вечером, когда папа приедет, я поговорю с ним об этом. Потерпи, дорогая, еще немножко, долго это не продлится. - Она с улыбкой повернулась к девочке. - Но в школе тебе все равно придется учить алгебру.
- Я совсем не против, - улыбнулась девочка. - В школе учительница задает вопросы всем девочкам в классе, а здесь гувернантка спрашивает только меня. Это совсем не смешно, мамочка. Пожалуйста, постарайся, чтобы я вернулась в школу как можно скорее!
Девочка подошла к матери и крепко ее обняла.
- Подожди еще чуть-чуть, - ответила женщина. - Обещаю тебе, что скоро ты снова будешь ходить в свой класс.
* * *
Этторе Балетто вел машину из Милана в Комо. Его обуревали смешанные чувства: за неделю отсутствия он очень соскучился по Рике и Пинте, однако возвращение домой сулило серьезные неприятные разговоры. Надо было принимать решения, которые Рике наверняка не понравятся. Поступить иначе он не мог, а идти с женой на конфликт ему совсем не хотелось. Этторе быстро и уверенно вел большую "ланчию" в оживленном потоке вечернего движения, машинально поглядывая на дорогу.