Выбрать главу

Бывало Драко просыпался по ночам, чувствуя легкое покалывание в метке. Волдеморт был жив, собирался с силами, а значит ничего еще не закончилось, но пока он не призывал их. А если все же призовет? Это всего лишь вопрос времени — и тогда, возможно, Драко вновь увидит Гермиону. Она будет по другую сторону, в центре сражения — так, как и хотела, как это было им предначертано изначально. Они обманули судьбу на несколько месяцев, но она вновь вернула все к истокам, посмеявшись над глупыми надеждами и мечтами.

Сегодня было десятое июня. Воздух был жарким и сухим, пах солью. Драко вдохнул его полной грудью, позволяя ветру беспорядочно путать волосы. Иногда желание вернуться домой было непреодолимым, все его существо тянулось в родной Мэнор. Но за спиной маячил дом, где его ждала испуганная, сломанная мать. Кто бы мог подумать, что она не справится? Такая сильная и мудрая — а все же сдалась, перешла через свой собственный предел. Вот и сейчас Драко с тяжелым вздохом направился назад — смеркалось, скоро ужин. Мама сегодня ничего не ела — она вообще не выходила из своей комнаты и домовикам строго-настрого запретила входить в ее спальню без разрешения. Нужно было заставить поесть ее хотя бы сейчас. Она и так совсем исхудала, кожа ее стала напоминать пергамент, а возле рта залегли глубокие морщины. Ей бы гулять чаще, а то сидит в четырех стенах. Да и сам Драко в последнее время почти не уделяет ей внимания…

В этих тягостных мыслях Малфой находился все время, пока не дошел до маминой спальни. Он постучал, подождал немного, постучал вновь. Не могла же она лечь так рано? Тревожное предчувствие шевельнулось внутри — сначала робко, а потом все смелее и увереннее поднимая свою уродливую голову.

Драко пришлось открыть дверь заклятием. Когда он вошел, Нарцисса лежала на кровати — волосы аккуратно причесаны, бледные руки сложены на груди. Она была такой же красивой, умиротворенной, как и в былые времена, когда был жив Люциус, когда у них была счастливая семья и надежды на будущее.

— Мама… — шепотом позвал Драко. — Ты же не сделала этого со мной, мама?

Нарцисса не ответила. Ни единый мускул на ее бескровном, будто бы фарфоровом, лице не дрогнул. Она была мертва.

***

Для организации похорон Драко нанял людей из деревушки, расположенной неподалеку. Он не знал, как сделать все правильно — откуда вообще он мог догадываться об этом в его возрасте? — поэтому постоянно прикрикивал на нерасторопных рабочих то на французском, то на английском. Может, стоило перевести тело в Британию? Похоронить маму там же, где покоились многие поколения Малфоев, но Драко не мог больше этого выносить. Ему нужно было покончить с этим, как можно скорее, иначе у него не останется никаких сил.

Могилу копали просто в саду, возле цветущих кустов роз. Земляная пыль поднималась в воздух, а потом, будто порох, оседала на белой рубашке Малфоя. Вокруг с жизнерадостным жужжанием летали надоедливые мухи и крупные пчелы. На цветы то и дело опускались разноцветные бабочки — махаоны и голубянки. Одна из них села на лакированную крышку гроба, сложила крылья, и Драко отвел взгляд. Все было неправильно! Не так, как нужно. Но кто ему подскажет, как должно быть? Он остался совсем один.

Когда все закончилось, был разгар солнечного дня. Рабочие, получив причитающееся, ушли, стирая пот со лбов грязными ладонями. Они переговаривались — обсуждали семьи, детей, договаривались пропустить по стаканчику-другому пива вечером. Драко хотелось послать им вслед Аваду, чтобы они заткнулись уже наконец-то, но он сдержался. Конечно, черт бы его побрал, сдержался! Это то, что он делал последние полгода изо дня в день — скрывал чувства, переживания, желания. И что в итоге? Получил за это какое-то вознаграждение?

— Зачем, мама? — тихо пробормотал он и засмеялся. Смех больше был похож на рыдания — он клокотал где-то в горле, его нельзя было ни контролировать, ни сдержать, но уж лучше так. Родители учили его не лить слезы, даже в раннем детстве это не одобрялось. Быть Малфоем больно, да, Драко? Вон, мать твоя не справилась, так, может, и ты не сможешь?

Драко отмахнулся от навязчивого внутреннего голоса и, последний раз взглянув на свежую могилу, направился к дому. Там он до вечера засел в библиотеке, и когда домовый эльф, имени которого он не помнил, сообщил, что ужин готов, Драко наконец-то сорвался. К тому времени он был уже мертвецки пьян, опустошив почти все скудные запасы алкоголя, которые ему удалось найти в этом доме, и держать все в себе больше не мог.

— Прочь! — прокричал он, швыряя пустую бутылку в несчастного домовика. Тот испуганно взвизгнул и исчез за мгновение до того, как на пол посыпалась мелкая стеклянная крошка. — Убью, если увижу, — пробормотал Драко, ни к кому конкретно не обращаясь.

Он достал предпоследнюю бутылку алкоголя — на этот раз белое вино — сделал щедрый глоток, залив подбородок и рубашку. Окна в этой комнате были от пола до потолка и выходили как раз в сад. За кустами роз не было видно маминой могилы, но Драко не нужно было видеть, чтобы его неопределенно тянуло туда. Он злился на нее. Как же сильно он злился! Она увезла его из Британии, обрекла на существование труса, спрятала его в этом проклятом доме и — что же? — покончила с собой! Как же она могла быть настолько эгоистичной, на что надеялась? Что он смахнет это, словно пыль с рукава, и зашагает дальше с высоко поднятой головой?

— Ну, так ты ошиблась, мама, слышишь? Я ни черта не справляюсь! — закричал Драко, поднимая взгляд к потолку.

Еще и эта записка… Он нашел ее уже после похорон, здесь, в кабинете и она лежала теперь на столе — белоснежная, плотная бумага и ровный мамин почерк. Драко пробежал написанное по диагонали и отбросил ее, будто она прожигала ему руку. «Пойми… сынок… люблю тебя… прости». То, что он успел прочесть, разозлило его еще сильнее. Ну, уж нет! Она же была такой обманчиво сильной! Иногда ему казалось, что это отец скорее опустит руки, но только не мама — она-то у него образец сдержанности и хладнокровия! А выяснилось, что сила ее была в Люциусе. Не стало его — и силы ее не стало. Драко не хотел прощать ее. Простить — значит впустить в себя боль, ту агонию, которая пока мирно дремала внутри, задушенная яростью.

Когда Малфой почти ополовинил бутылку, он все же решился прочесть письмо. Вряд ли оно погасит злость — быть может, сделает только хуже. Стремясь еще немного оттянуть этот момент, Драко вышел в сад. Ноги сами собой понесли его на могилу. Закатное солнце заливало все вокруг мягким, оранжевым светом.

«Это ведь мог быть счастливый день, мам», — подумал Драко. — «Мы бы с тобой справились, выжили. Рано или поздно стало бы легче. А что же теперь? Ничего уже не вернуть».

На могиле пока не было надгробия — будто здесь был похоронен кто-то безымянный. Драко опустился возле могилы — его одежда уже давно измялась и выпачкалась. Он достал из кармана сложенный вдвое листок, развернул и, сделав глубокий вздох, принялся читать.

«Я слаба, Драко. Слаба и труслива.

Глядя в будущее, я вижу тьму, из которой мне уже не выбраться. А вот ты — можешь. Тебе кажется, что ты остался один, но это пройдет, сынок. У тебя есть будущее. Будь достаточно храбр, чтобы сделать его таким, как хочешь ты.

Не думай, что в твоих силах было что-то изменить. Пойми, ты не мог бы сделать ничего. И прости меня, что я сделала это так — не решилась поговорить с тобой напоследок, обнять. Это малодушие — единственное, о чем я искренне сожалею. Просто иначе я бы наверняка отложила это на день, неделю, а ожидание для меня стало невыносимым. Для меня это лучший выход. Ты можешь не поверить, справедливо предположить, что ничего хорошего в смерти нет. Ты можешь сказать, что я просто сбежала от проблем и боли. И ты прав, Драко. У тебя есть причины злиться на меня, сынок…

Я надеюсь, что ты никогда не поймешь меня. Если поймешь, то значит, что тоже столкнулся с такой болью, от которой сбежать в смерть — счастье.