— Да, ма, входи, — раздалось из-за двери. Мерлин, как же давно он не слышал ее голоса!
Драко медленно опустил дверную ручку, толкнул дверь, но зайти не смог — так и замер на пороге, бессильно облокотившись о косяк. Гермиона стояла спиной к нему, у окна — солнце путалось в ее волосах, старая футболка съехала с одного плеча, обнажая острую лопатку. Она была такой близкой, и вся сущность Драко бунтовала внутри. Ну же, сделай эти несколько чертовых шагов, заключи ее в объятия, оставь поцелуй на плече, вдохни запах, по которому так соскучился! Пускай вырывается, ненавидит, проклинает, но не отпускай! Потому что она твоя, Малфой! Твоя сила, фундамент твоей изломанной жизни. Так держи же ее, не позволяй уйти! Но он все стоял, будто прирос к земле, боясь только, что она услышит, как постыдно колотится его сердце.
— А ты на работу не опаздываешь? — встрепенулась Гермиона и обернулась.
Глаза ее расширились, улыбка медленно угасла, на щеках проступил лихорадочный румянец. Она сделала шажок назад, но дальше ей некуда было отступать.
«А на что, собственно, Драко, ты рассчитывал? Что она бросится к тебе в объятия с поцелуями? В любви начнет признаваться?» — с горечью подумал Малфой.
— Где моя мама? — наконец-то заговорила Гермиона, расправляя плечи. Только сейчас Драко обратил внимание на шрамы, которые виднелись на ее шее — белесые полосы тянулись от ключиц вверх и заканчивались где-то под подбородком. Одно дело слышать о том, что произошло с Грейнджер из уст Снейпа, но видеть это… Как бы там ни сложилась жизнь Драко, одна цель у него была уже сейчас — найти и убить Фенрира.
— Ушла, — произнес Драко. — Сказала, что на работу. Она очень… доверчивая.
— Это нормально среди нормальных людей, — Гермиона поджала губы, расценив, видимо, слова Драко, как критику. — Никто здесь не ждет удара в спину.
— Грейнджер…
— Так зачем ты пришел? — перебила она Драко.
— Я не знаю, — честно ответил он. У него было множество подготовленных монологов, но все они вылетели из головы. Может, оно и к лучшему… — Просто хотел убедиться, что ты в порядке.
— Я в порядке, — ответила Гермиона, но в голосе ее слышалась ирония.
— Нет.
— Что, нет?
— Ни черта ты не в порядке, Грейнджер, — зло прошипел Драко. — Ты и не должна. Не после того, что произошло.
— Да что ты знаешь вообще… — рассмеялась Гермиона. Смех ее был совсем чужим — надрывным, тоскливым. Она держала лицо перед родителями, друзьями, учителями и врачами, но перед ним не смогла.
Это стало для Драко сигналом к действию. Он преодолел расстояние, разделяющее их всего за несколько секунд, и заключил ее в объятия, утыкаясь носом ей в волосы. Гермиона охнула, встала на носочки, попыталась оттолкнуть Драко, а потом, словно испугавшись, что он и правда отпустит ее, вцепилась в его футболку судорожно сведенными пальцами.
— Ты одет, как маггл, — прошептала она.
— Нравится?
— Нет, — покачала головой Гермиона и вдруг заплакала — будто сломался какой-то барьер, который она старательно возводила, и слезы хлынули бесконечным потоком. — Зачем ты пришел, Драко? Я ведь только-только… Я звала тебя тогда, Малфой. Звала тебя, но ты… А когда очнулась, оказалось, что я в Мунго, а ты где-то в бегах.
— Все не так! — отчаянно произнес он. Если бы не смерть отца, если бы у него было время подумать тогда, Драко наверняка не поверил бы словам матери. Но сделанного не вернешь — он действительно сбежал. Если бы остался, то как бы сложилась его судьба? Хотя, что тосковать об упущенных возможностях? Время ведь не повернешь вспять…
— Я знаю, что у тебя не было выбора, Малфой, — тихо произнесла Гермиона. — Большинство Пожирателей в тюрьме. Их имущество конфисковано и распродано. Некоторых казнили. Ты должен был уехать и тебе не стоило так рисковать, возвращаясь.
— Беспокоишься, что ли? — хмыкнул Драко, вдыхая запах ее волос, гладя худую спину с выступающими позвонками.
— Тебя это удивляет? — Гермиона подняла голову, пристально взглянула на него, словно заглядывая в душу. У нее были такие взрослые глаза — будто с их последней встречи прошли десятки жизней. Хотя, разве так оно и не было? Наверное, и его взгляд такой же. Они больше не были детьми. Не верилось даже, что меньше года прошло с тех пор, когда они оскорбляли друг друга, ребячливо пытались задеть побольнее. Все это сейчас казалось таким мелочным и незначительным.
— Мне казалось, что ты будешь ненавидеть меня.
— Я ненавидела, — кинула Гермиона, отстраняясь и вновь поворачиваясь к Драко спиной. Он подошел совсем близко, стал позади, чтобы чувствовать ее тепло, осознавать что она жива и реальна, а не плод лишь его воображения, но касаться ее не стал. — Так сильно ненавидела. Но у меня было слишком много времени, Драко, и я думала обо всем произошедшем… В конце концов, я просто выгорела, наверное. А потом поняла, что твои намерения, наверное, были хорошими. Ну, настолько, насколько вы, слизеринцы, понимаете слово «хорошо», — Гермиона фыркнула, нервным движением пригладила волосы.
— Я хотел, чтобы ты не была в Хогвартсе, Грейнджер. Чтобы оставалась в безопасности.
— В то время, как там погибают мои друзья? — она обернулась и в глазах ее был укор.
— Да. Это действительно то, что отличает нас, Грейнджер. Я буду спасать людей, которых люблю, любой ценой. Пускай мне придется быть для этого жестоким злодеем или эгоистом, — сердито прошипел Малфой, даже не заметив, что под влиянием эмоций выложил ей самые потаенные тайны своей души. Но Гермиона заметила — она вскинула на него изумленный взгляд, шумно выдохнула, и только тогда Драко осознал, что именно сказал. — Ну, что пялишься, Грейнджер?
За грубостью он пытался скрыть смущение, но уж слишком хорошо эта девчонка изучила его, чтобы купиться.
— Когда я была в Мунго, — медленно заговорила Гермиона, смахивая вновь набежавшие слезы, — ты иногда снился мне, Малфой. Я просыпалась и верила, что ты рядом. Но потом осознавала, что это не так и… Я хотела возненавидеть тебя. Хотела винить во всем, что произошло. Но не смогла. Ты ведь тоже был всего лишь частью плана Дамблдора, и план этот исполнился прекрасно. И что, что наши жизни в итоге оказались исковерканы? Разве это такая большая цена? — Гермиона решительно подняла руку, заметив, что Драко хочет перебить ее, и продолжила: — Я убеждала себя, что простила потому, что ты тоже жертва, но на самом деле это не так. Я готова была принять тебя любым — проигравшим или победителем, сильным или слабым. Я готова была бороться против всего мира на твоей стороне — и пускай это будет предательством! Я просто любила тебя, Драко Малфой. И по сравнению с этим, все остальное меркло. Ты мог быть подлецом для всего мира, но я знала тебя другим. Верила в тебя. А потому, Драко, да, я простила тебя. И да, я беспокоюсь о тебе. И, да, я люблю тебя.
Драко не сказал ничего — не мог, потому что голос его не слушался. Но он мог целовать Гермиону — дрожащие губы, и соленые от слез щеки, и шею, где суматошно бился пульс. Он мог держать ее в своих руках — крепко, до хруста в ребрах, до стона, до синяков на бледной коже, потому что никакая сила в этом мире не могла заставить его отпустить ее.
«Ты даже не знала, мама, что отнимая ее у меня, делала меня слабым. Толкала к моему личному пределу, за которым больше нет жизни», — подумал Драко, чувствуя, как медленно растекается по телу тепло. Он даже не замечал, насколько замерз за эти полгода. И как же теперь приятно было возвращаться к жизни!
***
Впереди их ждали долгие битвы. Гермиона Грейнджер должна была искать крестражи с Роном и Гарри, а Драко… Одним теплым августовским вечером, когда он был в лаборатории в доме Снейпа, метка на его предплечье начала жечь. Темный Лорд призывал его — и он не любил ждать. Боль становилась все сильнее, поэтому Драко успел нацарапать для Гермионы лишь короткую записку.
«Началось. Не предпринимай ничего, пока не получишь вестей. И береги себя, Гермиона.
Я люблю тебя. Д. М.»
Впереди их ждала долгая разлука. Но у них была причина бороться, а значит, оставался шанс, что когда-нибудь — может быть, годы спустя — они наконец-то заслужат счастье.