Девушка резко обернулась и вновь отошла от него. Нет, не разоблачения тайны Елена боялась, она даже не боялась предстоящей игры, ибо не могла себе пока что представить весь этот ужас. Девушка боялась этого человека и того, что его условие не обещали покоя, какой бы исход не пошел бы.
Земля уходила из-под ног. Становилось душно, а безысходность лишала способности здраво мыслить. Гилберт перевела взгляд на оружие, понимая, что выхода не остается. Она уже и так потеряла в своей жизни многое. Чего теперь бояться? Правильно… Нужно было действовать.
Гилберт выхватила оружие и поднесла к виску, но Клаус остановил.
- Не так дела делаются…
- Что же еще?
Клаус улыбнулся.
- Это будет потрясающее шоу!
Стук каблуков нарушает тишину. К пьедесталу движется уверенная в себе девушка, которая сохраняет непроницаемость даже сейчас. Ее шаги твердые, и в глазах не читаются эмоции: нет страх, испуга, волнения или даже надменности. Елена, в коротком атласном платье и туфлях на высокой шпильке вышагивает к столику, который разместили как раз на том самом ринге, с которого только что забрали бойцов. Здесь холодно, и дрожь пробирает тело, но шатенка уверена в себе как никогда. Она приковывает взгляды мужчин и женщин. В частности, Елена знает, что один человек сверлит ее взглядом и ждет результата этой смертоносной игры. Это ужасной, но увлекающей его игры.
Елена поднимает ногу и ступает на первую ступеньку. Она поднимается по прожкам и, нагнувшись, пролезает через канаты бойцовского ринга, прекрасно зная, что ее и без того успели оглядеть со всех ракурсов. Шатенка походит к маленькому столику, возле которого стоит не менее привлекательная блондинка с подносом в руке, который накрыт материей серебристого цвета. Все замерли в предвкушении предстоящей игры, а Клаус уже улыбается, поскольку знает, сколько заплатят любители «редкого искусства».
Ребекка кладет поднос на стол и срывает материю. Елена старается не смотреть на револьвер и не думать о том, что сейчас она будет играть с самой Смертью. Гилберт стояла в атласном, красном, коротком платье, а ее волосы были собраны в красивую прическу и позволяли оглядывать шею, грудь, лопатки. Майклсон тем временем вставляет в барабан одну пулю.
Три пули. Три осечки. Три шанса умереть. Три шанса выжить. Вот она, справедливость. Верно говорят, что она от лукавого, ибо только в справедливости столько жестокости и иронии. Это теперь не просто избиение плетью. Это игры со смертью, потому что если прозвучит звук выстрела, все будет навеки кончено. Она погибнет, Розали пустят по кругу, а Деймоном займутся высокопрофиссиональные садисты и ублюдки. А судьба бедной, нелюбимой матери превратится в кромешный ад.
Но если она выиграет, она подчинит главу мафии Майами. Клаус будет ее личной марионеткой. Конечно, девушка понимала, что в этой игре не суждено выйти победителем, даже несмотря на такое равновесие. Баланс, мать его.
Ребекка вставляет последний патрон и, кладя револьвер на стол, отходит. Теперь Елена может приступить к действию.
В руках металл превращается в раскаленную магму, готовую обжечь кожу. Елене уже даже кажется, что появляются волдыри от такой высокой температуры. Тишину разрывает звук вертящегося барабана. Этот звук – как музыка, как транс, – увлекает в пучину своего мира. Сердце бьется спокойно и нет бешенного страха, нет волнения. Или просто еще не пришло осознание?
Цыганский мир, полных цветов, музыки и спокойствия, где с помощью танца можно выразить свою душ – забыт, потерян. Елена же никогда не станет прежней, не будет больше отдаваться страсти танцев, не будет больше смеяться и наслаждаться видом моря. Никто и никогда не назовет ее Дриной, никто и никогда не увидит ее прежней. Все кончено. Мир претерпел метаморфозу.
Шатенка подносит пистолет к виску, вспоминая образ единственного человека. Она сейчас бы отдала много, лищь бы вновь оказаться рядом с ним…
Или убежать от него навсегда! Тайлер предал ее, Деймон бросил, уничтожил! Никогда и никого не любить. Никогда ни о ком не мечтать. Только использовать, наслаждаться, стать гедонистом!
Под натиском холодных пальцев курок начинает медленно нажиматься.
Думать на вдохе.
Девушка закрывает глаза и набирает в легкие побольше воздуха. Она уже ни о ком не думает. Елена обещает себе, что если выживет, уйдет из театра, бросит Аттума и уйдет кочевать с табором. Больше не хочется этого мира. Больше не хочется ни с кем общаться, ни для кого танцевать.
Сталь становится огненной. Девушка сильнее сжимает глаза. Будь что будет.
Действовать на выдохе.
Одно резкое нажатие… Шатенка боится.
Она нажимает курок.
Шок на лицах присутствующих. Шок на лице Локвуда.
Тишину разорвал звук выстрела.
====== Глава 23. Рассвет. ======
Головная боль заставила пробудиться. Тяжелые мысли – груз. В открытое окно проникал холодный воздух, но становилось еще жарче. Открыв глаза, он медленно поднялся и обнаружил себя на диване, не в своей квартире. Руки были избиты в кровь, голова разболелась еще сильнее, а все тело одолевала неимоверная слабость. Мужчина хотел подняться, но рухнул обратно на диван и, откинув голову, уставился в потолок.
Вчерашние события вспомнились особенно ярко и живо. Все началось спонтанно и резко, его выбили из равновесия еще первым ударом, а потом все пошло по наклонной. Было бы неплохо выпить чего-то обезболивающего и принять душ…
Он проиграл. Что ж, теперь Клаус претворит свой план в реальность и теперь уже бесполезно куда-либо бежать.
Последние два месяца его существоания напоминали игру Sims. Все сводилось к каким-то элементарным потребностям, создавалось впечатление, что его жизнью кто-то управлял, превращая в безропотную мышь. Бессонницы вновь овладели, заставляя забыть что есть нормальный сон. Временами, усталость валила с ног, но спасительного сна не было. Прогулки по ночному городу не приводили ни к каким результатам. Тот бар, – в котором когда-то работала бедная Кэролайн, которой он в смех дал клятву кровью, – закрылся, а ночной город больше не казался красивым и привлекательным. Все вновь превратилось в однообразную, скучную рутину. Деймон начинал снова подумывать о суициде, понимая, что в прежнюю колею ему никогда больше не вернуться в прежнюю жизнь, полную радости, любви и спокойствия… Да даже спокойствие поменяло свое смысл. Ведь стабильности и рутины хотелось меньше всего. И такой рьяности, как вчера, тоже не хотелось.
Сальваторе хотел закурить и потянулся к тумбочке за пачкой сигарет, но остановился. Только сейчас он оглядел обстановку и сразу же вспомнил ее. Это была та самая ферма брата Розали. Значит, Хейл привезла его сюда… где так много воспоминаний.
Деймон вновь лег на диван. Боль напоминала о себе, но Сальваторе старался не обращаться на это внимание. В последние недели он не думал о Елене. А вчера, во время драки, вспоминал все свои отношения с этой девушкой. И бил он не противника, а, наверное, прежнего себя… Дрина! Его дочь… Когда он обрел семью, смех, когда мог разделять сон с ней… И теперь все вернулось на круги своя. Не дозволено ему быть рядом с ней.
Надо все-таки прикурить. Мужчина вновь поднялся. Он потянулся к пачке сигарет, а рядом увидел белый листок. Сальваторе ненавидел эту банальщину и, взяв бумажку, развернул ее. Почерк Розали всегда был небрежным, размашистым, но мало сейчас это смущало Сальваторе. Он начал вчитываться в строки:
«Ты проснешься, когда меня уже не будет рядом… Ты был в ужасном состоянии вчера вечером и если бы не… Я не могу и не хочу причинять боль. Я отдала свою квартиру своему брату, при условии, что он освободит для тебя этот дом, ведь ты часто упоминал его в разговорах после разрыва с Еленой. Обойдемся без бумажной волокиты и пусть все останется так, как есть…
Я солгала. В прошлый раз я не поехала в наркодиспасер, но после вчерашнего решила, что больше так продолжаться не будет. Я согласилась бы стать твоей женой… согласилась бы бросить все и уехать, быть рядом, если вместе нельзя… Я бы согласилась переждать этот июль, лето…