Но ничего не получится.
Пожалуйста, не впутывайся ни во что. Будь счастлив и навсегда прощай».
Сальваторе отшвырнул лист и мигом поднялся. Голова сильно болела. Дверь распахнулась, и с огромным тазом в руках влетела Елена. Она тихо выругнулась и хотела было отправиться дальше, но замерла. Девушка прятала взгляд, боясь посмотреть на Деймона, в то время как тот не сводил взгляда с Елены.
В сердце вспыхнули боль, обида, потом страсть, потом девушка поняла, что дико соскучилась. Но между ними будто выросла стена, которая не позволяла касаться друг друга. Как будто нарушение этого правила влекло ужасные последствия.
Елена выдохнула и направилась к дивану. Девушка поставила таз с водой на тумбочку и подошла к Деймону, опустив взгляд.
Это был ток. От его воздействия блокировались любые мысли, любые действия совершить казалось невозможным. Девушка не могла пошевелиться, поднять взгляд, хоть стоило поговорить. Последние сутки в ее жизни – самые ужасные. Она жутко устала, вымоталась и хотела спать. Елена села на диван и взяла аптечку с соседнего кресла. Сальваторе присел рядом, уставясь в пустоту, не произнося ни слова.
А о чем говорить? Они оба знают насколько дерьмово им было все эти два месяца, оба знают, в какие передряги попали. Деймон не знает об игре и никогда не узнает. Девушка с ужасом вспоминала события этой ночи и больше всего хотела забыться сном, чтобы выпасть на время из реалий этого гребанного мира.
Шатенка выдохнула и, смочив бинт перекисью, взяла руку Деймона. Гилберт вдохнула побольше воздуха, но старалась быть невозмутимой и спокойной. Она скучала! Даже события этой ночи не выбили ее из колеи, но сейчас Гилберт чувствовала, что вся эта напыщенность рушится на части. Вторую руку девушка перебинтовала, не поднимая взгляда на мужчину. Она старалась концентрироваться на том, что произошло сегдня ночью, чтобы отвлечься от Сальваторе.
Все было как в тумане. Слов Клауса девушка практически не запомнила, кроме тех, что касались Деймона. Потом эта ужасная игра, выстрел… Как оказалось, вышла осечка. Елена осталась жива но замертво упал другой человек. Ребекку убили высококвалифицированные киллеры. Клаус рвал и метал… Даже у самого ужасного могут появится еще более злобные враги. Конечно, с его жестокостью он мог кого-угодно довести до безумия. Ребекка была мертва, а Елена выжила, а следовательно и выиграла пари. Теперь Клаус обещал полную опеку. Зачем? Гилберт сама не понимала…
Потом Локвуд отвел ее в коморку, где в отключке лежал избитый Деймон, потом прибежала и Розали. Девушки так и не сказали друг другу и слова. Розали спокойно вложила ключи в ладонь Гилберт и со слезами на глазах скрылась.
Занималась заря. Солнце скоро осветит и быть может даже согреет грешную землю... А души? Кто согреет души? Елена хотела спать, и ей сейчас было не до диалогов. Обработав руки, шатенка обернулась к тазу и намочила тряпку в теплой воде. Она вспомнила как за ней ухаживал Деймон после того избиения, и сейчас понимала, что должна ответить тем же…
Оба они знали, что никогда не наладят тех обычных отношений, которые существуют между отцом и дочерью. Всегда будет эта напряженность, недоговоренность, быть может, молчание… Быть может…
Девушка отжала тряпку и обернулась к Деймону. Угораздило же ее взглянуть в его глаза! Нет, не было в этом взгляде ничего родственного! Они были вместе всего лишь один раз! Один гребанный раз, который перевернул все с ног на голову! Она смотрела на него, как женщина на мужчину, как жертва на своего обольстителя, как падший ангел на… Словом, в этом взгляде было больше, чем в прикосновении.
Тряпка выпала из рук, и девушка, не помня себя, обняла мужчину, крепко прижавшись к нему. Он ответил таким же крепким, сильным объятием. Они очень соскучились, очень сильно. Им было невтерпеж наговориться друг с другом, невтерпеж было высказать друг другу кучу обвинений. Да, грешники! Да, падшие. Но им нельзя друг без друга. Они никогда не смогут полюбить друг друга, но и порознь быть невыносимо… Общаться! Общаться им ведь не запрещено? А даже если и запрещено…
<Дышать становится легче. Девушка обнимает отца. И какую ужасную ночь им удалось пережить вместе! Но они ведь справились… вместе.
Елена отстранилась, но все еще крепко сжимала его оголенные плечи. По лицу потекли слезы. После напряжения и такого огромного стресса хотелось дать волю эмоциям. И лед вновь треснул. Живительные воды, скрывавшиеся под ним, придавали огромной силы, заставляя чувствовать тонкость жизни, касаться ее острых граней. И пусть…
- Тебе надо отдохнуть, – произнес он. – Ты сама еле на ногах стоишь.
Девушка вдруг резко отстранилась от мужчины. Вновь этот барьер, вновь эта стена. И прежня нежность тонула в пучине запретов и правил. Шатенка бросилась на второй этаж, и спустя несколько секунд мужчина услышал хлопок дверью.
Что ж, поговорят они позже. А пока надо просто встретить это утро и постараться больше не думать о минувшей ночи.
====== Глава 24. Грязь. ======
Виниловые пластинки – это самое потрясающее, что изобрело человечество. Девушка поставилу одну, и легкий джаз с хрипами стал разноситься по дому. Елена закрыла дверь на кухню, чтобы не разбудить Деймона; она распахнула окна, и комнату наполнил поток свежего, холодного воздуха. На душе по-прежнему все еще царило угнетение, но Гилберт понимала, что от него не удастся избавиться, как не удастся избавиться от прошлого. Бесполезно. Пора сдаться, подняв белый флаг. Пора остепениться, оглянуться и, увидев, сколько всего произошло, больше не бояться будущего.
Глупо. Девушка отрицательно покачала головой. Так можно рассуждать, если тебе за сорок и у тебя есть какой-то жизненный опыт. А ей всего двадцать, она молода, и Клаус был прав, когда говорил, что сейчас ее сердце подвержено страстям. Она будет совершать множество ошибок, она будет отдаваться опиуму страсти снова и снова. Только когда мы молодые – в нас бьет этот клокочущий фонтан живительной энергии, только когда мы молоды, не взирая на шрамы, мы желаем любить еще неистовей и сильней, чем в прошлый раз. Бесполезно бороться против самого же себя, бесполезно окружать себя выдуманными правилами, никому не нужной философией и нравственностью. Елена понимает, что в таких ситуациях никогда не удастся вернуться к былым отношения, никогда не удастся взглянуть на него как на отца и рассказать ему о своих сердечных делах… Не удастся быть с ним физически, но неужели все в этом мире меряется сексом?
Она будет на расстоянии. Сейчас выходит его после боя, потом уедет… Будет звонить периодически, воровать секунды для болезненных поцелуев и получать взамен бесконечные часы боли и отчаянья. Но в жизни не отделить любовь от ненависти, счастье от боли… Нет любви без боли, нет правда без лжи, нет счастья без…
Зазвонил телефон. Так не вовремя. Девушка выключила джаз, который заставлял не погружаться в глубины своей души и боли. Шатенка взяла мобильный и взглянула на дисплей. Макс. Стоило объясниться после вчерашнего. Выдохнув, шатенка подошла к окну и ответила на звонок, стараясь придать своему голосу больше радужности и спокойствия.
- Елена? – послышалось на том конце провода. – С тобой все в порядке?
Девушка закрыла глаза рукой, понимая что сейчас придется врать. Шатенка выдохнула и устремила взор на кукурузное поле, чьи плоды уже поспевали, но из-за недосмотра, поклевались воронами. Небо было грозным, предвещало, видать, очередную катастрофу.
- Да, я в порядке, – ответила она, наконец.
- Послушай, я не хочу лезть в твою личную жизнь, но вчера ты была…
Он что-то говорил, а шатенка старалась подобрать слова для последующего монолога. Нет, она никогда не полюбит Аттума, она никогда не сможет отвечать ему взаимностью.
- Прости, но ничего не получится, – перебила Гилберт. – Ни завтра, ни сегодня, ни сейчас… Мне пора.
Девушка отклонила вызов и обернулась, чтобы вновь поставить пластинку, но увидела Сальваторе, который застыл в проходе. Он чувствовал себя неловко из-за того, что подслушивал разговор. Правда, Елена миновала тот возраст, когда выставляют претензии насчет подслушанных разговоров. У них был грешок потяжелее…