- Ты винишь в меня в том, что я отстранился от семьи… Что якобы позабыл истинную сущность нашей дьявольской семьи, смерть нашей любимой сестренки…
- Я виню тебя не в этом. Ты же знаешь, я уважал и буду уважать любой твой выбор, – резко отозвался Коул. – Я виню в тебя в том, что ты надел на себя розовые очки и не желаешь их снимать.
Клаус закурил. Едкий дым тут же начал распространяться по пространству этой комнаты. И нет, братья не станут врагами. Это столкновение. Столкновени мировоззрений, взглядов и дилемм.
- Эта цыганка уже погубила Ребекку, даже Локвуда она свела с ума… С матерью она разорвала все отношения… – Коул хотел сказать еще кое-что, но не стал. Не стал напоминать об истинной причине бракосочетания. – Она погубит и тебя… Ты купился на красоту, ты женился на дьяволице.
- Хватит, – оборвал Майклсон и сделал очередную затяжку. – Я не стану с тобой о ней разговаривать.
- Ты думаешь, что приручил ее? – Коул усмехнулся. – Ну что ж, тешь себя иллюзией, тешь…
Клаус провел взглядом брата и сделал еще одну затяжку…
Уже вечером его встречала приветливая Елена с ужином и отличным настроением. Клаус мог разговорить ее, мог поцеловать ее, заняться с ней любовью… И он не приручил ее? Да он заново научил ее дышать, жить! Она его. И больше никто и никогда не посмеет отобрать ее у него. Никогда…
Девушка сидела в зале, читая какую-то книгу. Клаус вошел в комнату, которая освещалась лишь торшером. Он прикрыл дверь и, пройдя вглубь, тихо сел рядом со своей женщиной. Елена была в атласном халатике, ее волосы были растрепаны, а сама девушка была полностью увлечена жизнью своих героев. Она будто жила. Любила и дышала вместе с ними. Литературой Гилберт увлеклась ровно с того момента, как стала главным директором театра. У девушки появлялись идеи для постановок, и эти спектакли вызывали ажиотаж. За ее спиной было несколько шикарных ролей, которые прославили ее в театральном мире. А еще она знала, что даже если бы были и провалы, то рядом всегда был бы тот, кто поддержал бы.
Клаус аккуратно привлек девушку за талию и она, подавшись ему, устроилась поудобнее, не отрываясь от книги.
- Как прошел твой день? – тихо промолвила миссис Майклсон, дочитывая последний абзац в книге.
- Нормально, а у тебя как?
Она дочитала последнее предложение и, вложив закладку, закрыла книгу; отложив ее в сторону Елена повернулась к мужу и, обняв его за плечи, нежно поцеловала его.
Цыганка бесконечно благодарила Клауса за то, что он стал для не той самой опорой, которой у нее никогда не было. Девушка была нежной, страстной и верной. Клаус ни на минуту не сомневался в ней. А еще она умела демонстрировать, как сильно он ей нужен.
Шатенка разместилась сверху на мужчине, целуя все более страстно. Он развязал пояс, снял с плеч атласную вещь и в скором времени отбросил ее в сторону. Девушка откинула голову, предоставляя себя своему мужу, который боготворил ее. Дыхание сбивалось, желание становилось все сильнее, а мысли стирались, как и последние воспоминания. С этим мужчиной у нее есть будущее и есть настоящее. Нет никаких вечных трений, проблем, дилемм и противоречий. С ним спокойно, тихо и стабильно. С ним Елена чувствует себя под защитой. Шатенка отдается опиуму чувств, ощущая себя безгранично свободной. И ни от кого не надо прятаться. Можно дышать, любить и улыбаться… С ним можно жить.
Пока девушка отдавалась страсти, занимаясь любовью с самым дорогим человеком, ночь продолжала обнимать город, храня в себе самые сакральные и самые похотливые мечты и тайны. Разглядывая ночной небосвод, усеянный плеядой звезд, девушка пила спиртное в бокале и чему-то улыбалась. Она знала, что эта ночь вновь станет точкой невозврата, а последствия ее будут еще более губительными. Но человеку свойственно совершать одни и те же ошибки.
Вскоре дверь автомобиля открылась и в салон машины сел улыбчивый мужчины. В его глазах можно было увидеть тот блеск, который говорит лишь об одном: свобода, независимость, исполнение любого желания. Когда человек независим и может удовлетворять собственные желания – он может позволять увлекаться себе кем или чем угодно. Мимолетно, но в омут с головой. На устах – улыбка, говорящая о цинизме и бесчувствии человека. И никакой душевной боли или душевных трений. Все у него шикарно и неимоверно.
Кэролайн что-то сказала по водителю, и тот включил магнитолу, а затем завел автомобиль, и машина понеслась по ночным улицам Майами. Музыка Бьенсе лишь придавала таинственности, а свежий воздух мотивировал совершить что-то безрассудное этой ночью.
Мужчина протянул девушке маленький сверточек, и Форбс с радостью приняла его. Она увидела дорогое украшение и, поцеловав своего друга в щеку, принялась потешаться новой вещицей.
- Куда мы едем? – поинтересовался он, отпивая из бутылки виски.
Форбс усмехнулась, оглядывая Сальваторе. За эти шесть лет он слишком сильно изменился. И дело не только в его непринужденности в общении, всеобъемлющем гедонизме и самоуверенности. Дело в том, что внутренне он тоже поменялся… По крайней мере, ей так казалось. За эти годы Кэролайн стала подругой и соратницей, а Сальваторе видел в ней свою нежную и любимую Розали… Хотя бы через общение с Форбс Деймон мог избавиться от всепоглощающего одиночества.
- Знаешь, как перебороть страх? – промолвила блондинка. – Пережить его заново. В полной мере. Пока ты отдыхал в Европе последние два месяца, я вплотную занялась твоим убежищем…
Она как-то загадочно улыбнулась и после не вымолвила ни слова.
«Я слышал скрежет кровеносных систем и то, как сосед поднимается ночью, чтобы проверить своих детей. Я слышал звон в ушах, слышал, как капает в кране вода, и тикают часы. Мне казалось, что я слышал свой внутренний голос и чей-то шепот. Я ощущал какую-то невыносимую потребность в том, чтобы с кем-нибудь поговорить, но вместо этого вынужден был терпеть многоголосие, громкость тихой ночи. Сон смыкал мне глаза, но я не мог им забыться, а спиртное лишь прибавляло головной боли. Я точно не помню тот момент, когда все это началось, но я точно уверен в одном: это продолжалось недолго.
Оглядываясь, я усмехаюсь прежней своей чувствительности. Оглядываясь, я понимаю, что достиг зрелости только сейчас. Оглядываясь, я понимаю, что никогда не вернусь в прежнюю, полную безысходности, жизнь. Сейчас меня волнуют лишь деньги, виски и развлечения».
Они остановились у той самой фермы. Сальваторе усмехнулся, оглядывая пространство. Все тоже кукурузное поле, все тот же дом, то же небо, те же звезды… Не изменилось ничего. Мужчина усмехнулся тому, что в его душе ничего не дрогнуло. Забавно… Все же, чувства остывают.
- Я сделала капитальный ремонт. Можешь не благодарить.
Кэролайн провела Сальваторе в особняк, где от прежней обстановки не осталось и следа. Все было идеально обставлено, создавая уют. Деймон оглядывал мебель, понимая, что ему, видимо, суждено прозябать на этой ферме до конца своей жизни. Мужчина рассматривал новую, стильную мебель, рассматривал обстановку. Он нашел даже мини-бар в зале, который был в каких-то бежевых оттенках. Деймон и Кэролайн прошли на кухню. Два бокала. Виски. Лед.
- Я вижу нового человека. Где прежняя тоска, депрессия? Где отсутствие тяги к жизни? Передо мной образ циничного, обаятельного мужчины, способного сводить любую женщину с ума.
Сальваторе усмехнулся и чокнулся бокалом с бокалом Кэролайн.
- За новый образ, – проговорил он и осушил бокал до дна.
- Какие планы на будущее?
- Завязываю с профессией офтальмолога и подаюсь в меценатство.
Блондинка оскалилась.
- Все однажды это делают…
- Подаются в меценатство? – спросила Форбс с издевкой. Но Сальваторе пережил то ребячество и уже спокойно реагировал на некоторые выпады своей подруги.
- Забывают о прошлом, – уверенно произнес Деймон.
- Тебе за сорок. Нет желания завести семью?