- А я последователь твоей теории, Кэрри. Никаких отношений, никакой привязанности. Полная свобода и безграничность.
Он ушел оглядывать свою новую обстановку, а Кэролайн, облокотившись о спинку стула, задумчиво произнесла:
- Замкнутый круг.
====== Глава 41. Не жди. ======
Она сидела в своем кабинете, беседуя с режиссером по поводу новой пьесы. Елена улыбалась и смеялась, когда тот рассказывал об оплошностях начинающих актеров. Со своим коллективом Гилберт была в хороших отношениях. Этому она научилась у Элайджи. Лучше, когда тебя уважают и не боятся быть с тобой честным. Конечно, существуют сплетни, и Гилберт понимала, что это неизбежно. Но быть в хороших отношениях со своими коллегами – это потрясающе.
В Майами царила прекрасная погода: теплое солнце, тихое море и легкий ветерок. Словом, в ее жизни появилась внешняя и внутренняя гармония, которую девушка так долго искала. И она знала, что любит своего мужа, любит свою работу и радуется каждому дню. Даже несмотря на разрыв отношений с матерью, Елена всегда оставалась позитивной. По крайней мере, последние три года.
В кабинет вошла секретарша.
- Миссис Майклсон, к вам Джон Вундт.
Елена прищурилась и, устремив взор на девушку, спросила:
- Это кто?
- Сценарист, – ответил вошедший.
В нем была статность и грация, а еще напыщенность в сочетании с самоуверенностью. Он прошел внутрь кабинета и остановился возле стола шатенки, которая удивленно уставилась на того наглого гостя. Он улыбнулся и, приблизившись, произнес:
- Разрешите с вами поговорить… наедине.
Гилберт поднялась и попросила своего режиссера и секретаршу покинуть кабинет. Она предложила присесть загадочному незнакомцу, чувствуя, как сердце заполоняет тревога. Именно та тревога, которая говорит, что должно случится что-то очень нехорошее.
Цыганка решила отбросить свои душевные терзания и отвлечься на что-нибудь. Рано или поздно, но проблемы решаются.
- Я вас слушаю.
От мужчины исходил тонкий аромат Версачи, и этот запах вызывал ассоциации и воспоминания. Странно, но когда Елена и позволяла себе думать о своем отце, она уже более не чувствовала той боли, той любви или того трепета, что раньше. Елена просто полюбила другого человека, просто научилась жить без того, от кого когда-то сходила с ума.
- Я наслышан о вашем театре и ваших пьесах, которые не вызывают ничего, кроме ажиотажа.
Елена ухмыльнулась и, подняв подбородок выше, продолжила слушать Вундта, зная, что она стоит в преддверии чего-то грандиозного.
- Я собираюсь поставить пьесу по этому сценарию, – мужчина протянул шатенке толстую стопку листов. – Краткая аннотация на первой странице.
Девушка перевернула титульный лист и, усевшись удобнее, взглянула на аннотацию. Шатенка читала, а лицо ее хмурилось, что немного пугало Джона. Но он знал, что эта дама любит драматические пьесы, конфликты и плохие концовки, а отсюда следует, что миссис Майклсон должна согласиться.
Елена вчитывалась в каждую строку, но сердце билось спокойно, хоть и неприятные ассоциации пробуждали и без того взбунтовавшуюся тревогу. Эта пьеса вызовет ажиотаж, эта пьеса принесет огромную прибыль, и, что самое характерное, она (пьеса) станет известной. Пора отбросить личные притязания и взглянуть правде в глаза. Пора быть смелой. Гилберт усмехнулась и, отложив листок, внимательно посмотрела на сценариста.
- У меня есть два условия, – ледяным голосом промолвила шатенка. – Во-первых, прибыль дели шестьдесят на сорок, ибо я вношу больший вклад: мои актеры, мой театр, мои осветители и прочие мелочи. И во-вторых, режиссера тоже назначаю я.
Мужчина откинулся на спинку стула и с ухмылкой взглянул на директрису театра.
- А я слышал о том, что жена самого Клауса Майклсона отличается своим характером.
- Это не влияние мужа – влияние моей природы, – последнюю фразу Елена выговорила с привычным акцентом, к которому не возвращалась на протяжении многих лет.
Вообще Елена давно забыла про свою истинную сущность. Танцы у костра сменились деловыми встречами, цыганские одеяния – официальными костюмами, а привычный акцент – обычной речью. Словом, Гилберт полностью походила на свою мать. Иногда девушка чувствовала тоску и, гуляя по берегам Майами, заглядывалась на танцующих цыган. Но как только желание присоединиться к ним рождалось – Елена тут же отгоняла от себя эти мысли и возвращалась к бытовым ситуациям.
- Хорошо, – вымолвил, наконец, Джон. – Но и у меня есть одно условие.
Елена придвинулась ближе, демонстрируя то, что она вся во внимании.
- Я хочу, чтобы главную роль сыграла одна актриса.
- У нас много чудесных и талантливых актрис, – пожала плечами девушка. – Но я не против, если вы предложите свою кандидатуру.
- Я настаиваю, миссис Майклсон. Я определился. Это вы.
Девушка услышала, как открылась дверь, и кто-то с тихой бранью ввалился в квартиру. Девушка подскочила с дивана и, улыбаясь, побежала встречать мужа. Она обняла его, оставляя на щеке поцелуй. Пакеты из рук мужчины выпали и с грохотом упали на пол. Майклсон обнял жену в ответ и поцеловал ее, прижимая к себе крепче. Сейчас он был счастлив и проблемы на работе показались ему просто пылью. А вот она, чьи губы он счас целует, – и есть смысл его грешной жизни.
Клаус прижимает Елену к стене, а его рука уже проникает под атласную материю халатика.
- Стой, – прерывает шатенка, отстраняя мужчину. – Я хочу тебе кое-что рассказать.
Он нахмурился, демонстрируя поддельную обиду. Шатенка улыбнулась и, поцеловав мужчину в щеку, отстранила его. Шатенка взяла один пакет с продуктами и отправилась на кухню. Клаус последовал за женой, поедая ее взглядом и готовясь к тому, что эту ночь они снова будут единым целым.
Елена поставила пакеты и принялась разогревать ужин.
- Ты хотела что-то рассказать, – произнес Клаус, раскладывая купленные продукты по полкам холодильника. – Я просто хочу скорее приступить к тому, на чем мы остановились…
- Ник, каждую ночь мы вместе…
- Мне тебя мало.
- А как у тебя день прошел? – обернувшись, она улыбнулась и снова развернулась к плите. Елена не боялась, была уверена в своих чувствах к Клаусу. Скорее, она была напугана его реакцией. Конечно же, это можно понять. Но прошлое должно оставаться в прошлом.
И пока Клаус, поедая ужин, с упоением рассказывал о делах в своем бизнесе, шатенка старательно делала вид, что слушает. Она погружалась в поток своих мыслей и постепенно пришла к выводу, что эта роль все-таки нужна ей. Ведь единственный способ избавиться от страха – пережить его снова. Каждое мгновение, каждую секунду прочувствовать ярко. И когда научишься справляться с этим чувством, когда придет осознание, что ничего страшного в темной комнате нет – тогда можно будет вздохнуть с облегчением.
- Сегодня ко мне приходил сценарист. Джон Вундт. Он хочет поставить пьесу в моем театре. Все довольно выгодно: прибыль шестьдесят на сорок, мой режиссер и я назначаю своих актеров…
- Я тебя поздравляю! – с улыбкой промолвил мужчина. – Это будет действительно круто!
- Он просит меня на главную роль…
Клаус поднялся, подошел к холодильнику и вытащил бутылку вина. Два бокала. Немного льда. Только на душе почему-то не радостно. Становится еще хуже. Елена натягивает улыбку и, чокаясь бокалам, выпивает, слушая радостные речи своего мужа.
- Послушай меня! – не выдержала Елена. Клаус замолчал и внимательно посмотрел на супругу. – Мне придется играть девушку, которая влюбилась в своего отца…
Мужчина прищурился, не понимая в чем дело; потом он усмехнулся и стал вглядываться в глаза цыганки, словно надеясь, что это шутка. Но Елена была серьезной, и в ее голосе не было ни нотки юмора. А потом в Клаусе зародилась дикая злость. Та самая злость, которая возникает у любого мужчины, чья женщина возвращается к своему прошлому. Злость быстро сменилась отчаяньем. В голове Майклсона зародилась мысль, что Елена всегда будет любить только одного человека. А сам Клаус был лишь заменой, отвлекающим маневром. Вновь злость.