- Я сам хотел вас попросить явиться ко мне. Нам следует заняться очень важной работой. Я уже
говорил, да и вам известно, что в мире назревают большие события. Нужно подобрать несколько
молодых, умных джигитов. - Эсандол демонстративно повернулся к Махмуд-беку и подчеркнул: -
Понимаете, умных... Способных подладиться к большевикам, способных сориентироваться в любой
обстановке, выполнять любую работу. Такие джигиты должны уметь ждать. Год, два, десять, всю жизнь.
Муфтий вытянулся, почувствовав важность задания. До его сознания еще не дошел полный смысл
энергичной, короткой речи консула. Если джигиты, молодые и сильные, будут ждать десять лет, а то и
всю жизнь, как же быть ему? Он-то ждать уже не может. . У него не осталось ни сил, ни времени.
- Пусть эти люди, - продолжал Эсандол, - добьются доверия у Советов. Пусть работают, женятся,
вступают в колхозы, ходят на собрания. Но...
Многозначительная пауза. Чашечка с кофе поднялась и легко опустилась. Даже глуховатого звона не
слышно, а у муфтия она без конца звякает, раздражает и самого старика, и консула.
- Но эти люди, - заключил консул, - должны сохранить до конца своих дней ненависть к Советам. До
конца дней!
Эсандол постарался как можно добрее посмотреть на муфтия, обратившись с последней фразой к
нему. Консул понимал, что благословлять на большие дела молодых, умных парней будут их отцы. А со
стариками Садретдин-хан умеет ладить...
- Подготовку каждого агента нужно вести втайне. Друг о друге они ничего не должны знать.
Подбирайте их в разных городах, в становищах.
Садретдин-хан и Махмуд-бек считали: завербованные люди, конечно, осядут в районах советской
Средней Азии. Эти люди будут ждать своего часа.
О предстоящей свадьбе больше не говорили, и Махмуд-бек успокоился.
С дочерью бывшего курбаши Давлят-бека он действительно виделся два раза.
Махмуд-бек вначале не обратил внимания на хрупкую, голубоглазую девушку, которая открыла ему
дверь. Он не увидел ничего предосудительного в том, что Фарида стояла перед ним с открытым лицом.
Вскрикнула, вероятно, от неожиданности: ждала отца, а вдруг появился незнакомый человек.
- Вы… вы... - прошептала девушка.
Махмуд-беку стало весело:
- Да! Это я... Как вас зовут?
Он вел себя странно, этот незнакомый человек. Фарида не могла представить, что где-то в
Самарканде, в коридорах института, вот так просто стоят и разговаривают преподаватели со своими
студентами.
Он продолжал рассматривать девушку. Фарида застыла, замерла, испуганно подняв глаза. Махмуд-
бека поразили эти глаза, редкие у азиатской девушки. Наверное, они достались от матери. Давлят-бек
женился на турчанке.
Опомнившись, девушка снова ойкнула и кинулась в комнату.
Вторично Махмуд-бек увидел Фариду в этой же прихожей. Он понял, что на этот раз девушка ждала
его. Ждала, может быть, много дней.
Мечтать о новых встречах, о свиданиях он не имел права. Разговор о предстоящей свадьбе потряс
его. Махмуд-бек понимал, что по всем законам его судьбой могут распорядиться старики. И он должен
выполнить их волю: жениться на дочери курбаши. Хорошо, что он не растерялся и вспомнил об
Эсандоле, который быстро и категорично решил вопрос.
Сейчас нужно было заниматься подборкой агентов, которые отвечали бы всем требованиям турецкого
консула. История с несостоявшейся женитьбой казалась наивной, нелепой.
66
Но Махмуд-беку было грустно. Он не мог забыть необычные глаза... И в них - испуг, надежду,
удивление… Возможно, и любовь...
Бывшее становище Фузаила Максума теперь выглядело намного скромнее. Сотни воинов
расселились в ближайших городках и деревнях. Руководители эмиграция решили создать небольшие
отряды, не вызывающие подозрения у местных властей.
Сейчас воины уже не щеголяли с оружием в руках, а пытались обрабатывать землю. На мизерных
делянках росла разная чепуха - лук, помидоры, огурцы. Снимался жалкий урожай в несколько
килограммов. На него не стоило тратить времени. Однако руководители эмиграции довольствовались
такой примитивной маскировкой. Главное, соблюдались правила приличия: нагло не поблескивали
винтовки, сверкающие клинки покоились до времени в ножнах.
С воинов взяли клятву верности. Муфтий носился с кораном в руках и многозначительно поднимал
глаза к небу, призывая аллаха в свидетели.
Расползлись воины ислама, но более полутысячи из них продолжали жить во времянках и юртах этого
становища.
Махмуд-бека приняли с почетом. Серую кошму в юрте прикрыли текинским ковром, расстелили новые
курпачи, стеганые ватные одеяла, ловко взбили подушки. Помощник муфтия должен сперва отдохнуть с
дороги, а уж потом сообщить о деле, которое его сюда привело.
Сотник - молчаливый, угрюмый верзила, - пятясь, вышел из юрты. Таких людей разгадать нелегко. Их
настроение никогда не выдадут глаза, жесты, тем более - слова. Сейчас он кланяется, а через минуту
придет к твердому решению, что лучше этого гостя закопать живым в песок. Разные бывают гости. Иной
может приехать с доброй вестью, а иной может лишить сотника власти и жизни... Опасными стали
люди...
Вечером сотник с Махмуд-беком пили чай и скупо говорили о последних событиях.
Помощник муфтия слушал не шевелясь. Он боялся выдать себя, боялся, что опытный бандит
догадается о тех мурашках, которые ползут сейчас по спине гостя.
- Джигит хороший был... - лениво прихлебывая чай, рассказывал сотник. - Но болтун. С одним, с
другим поговорит. И все о муфтии, о Курширмате... Плохо их называл.
Сотник был осторожен и не повторял оскорбительных слов в адрес высоких людей.
- Чего он хотел? - прервал Махмуд-бек.
- Звал воинов туда... - кивнул сотник в сторону советской границы. - Говорил, что бедных людей
простят, дадут работу, дом.
Махмуд-бек молча рассматривал сотника. Тот понял, что от него ждут окончательного сообщения.
- Я отрезал собаке язык... Сам...
Нахлынувшая тишина была расценена сотником как уважение к его храбрости и решительным
действиям.
- Потом мы закопали этого нечестивца в песок по горло... И погнали по тому месту лошадей.
- Как его звали? - глухо спросил Махмуд-бек.
- У собаки нет имени.
- Нам нужно знать... - сказал помощник муфтия. - У него должны быть родные.
- А!.. - поднял выцветшие брови бандит. - Усман, сын Самандара.
- Как ты о нем узнал?
- У меня есть хороший человек. Васли...
- Я хочу с ним увидеться. Сейчас.
- Хорошо, господин, - поклонился сотник.
Нужно было остаться одному. Хотя бы на несколько минут. В прохладной юрте стало трудно дышать.
Больно застучало в висках. Махмуд-бек потер виски пальцами. Следовало подготовиться к новому
разговору, к новым подробностям.
Васли не походил на типичного подхалима и доносчика. Он даже держался с каким-то достоинством.
Видимо, ценил себя высоко.
Бандит приветствовал помощника муфтия, выражая огромное счастье видеть такого человека своими
грешными глазами.
Сотник даже рот приоткрыл, удивляясь, как цветисто его подчиненный говорит с ученым человеком.
Смысл витиеватого приветствия до него не дошел.
Махмуд-бек пригласил Васли за дастархан. И опять бандит с достоинством занял свое место. Именно
свое... В сторонке, недалеко от входа и на должном расстоянии от высокого гостя. Ближе Васли не сядет,
не подвинется ни на сантиметр. Отсюда он может с легким поклоном протянуть пиалу, может говорить, не
повышая голоса.
- Оставьте нас, - коротко приказал Махмуд-бек сотнику.
Недовольно посопев, сотник поднялся и, согнувшись, вышел из юрты.
В каждой, даже богатой, крепкой юрте найдется щелочка. Поэтому Махмуд-бек в первую очередь