со свежим ароматным напитком на с трудом отыскиваемое свободное место, потому что уже появилась
еще одна тарелка с пирожками, с колечками казы - конской колбасы.
За дастарханом сидели члены только что сформированного правительства Туркестана. Премьер-
министр Саид Мубошир угощал своих верных друзей. Самый молодой член правительства - министр
просвещения Рустам Джумабаев разливал чай и, как приближенный к главе, к его дому, приглашал,
протягивая руку к дастархану:
- Пожалуйста, уважаемые, пожалуйста.
Пальцы мелькали над дастарханом. Сухие и скрюченные, толстые и жирные. Все они жадно, цепко
хватали колбасу, пирожки, куски холодной баранины. Нетронутыми оставались орехи и фисташки.
Пожелтевшие, гнилые зубы напрасно пытались разгрызть крепкую скорлупу. Даже фисташки с
трещинкой на бочку не поддавались таким зубам. Вспомнив молодость, гости брали по два ореха,
сжимали в кулаке. Орехи соскальзывали, вырывались.
Рустам подносил чай, разливал, подавал пиалы, улыбался старшим. Не догадывался, что старшие, не
сговариваясь, пришли к выводу: выскочка, интриган.
- Уважаемые господа! - торжественно произнес Саид Мубошир. - Пожалуйста, угощайтесь.
И все наперебой стали протягивать руки к широким блюдам, приглашая друг друга.
- Пожалуйста!
- Пожалуйста!
Тонкий серпантин нарына заскользил из пальцев в бульон. Пошли по кругу чашечки с приправами -
гранатовым соком и уксусом.
Угощение затягивалось.
Деловая часть сегодняшнего собрания была более краткой. Распределяли портфели министров
легко. Для каждого вроде нашлась подходящая должность в новом правительстве. Человек, получивший
должность, принимал поздравления, но нередко в то же время думал: «Обидели! Самые жирные куски -
казна, земледелие, вода, хлопковая промышленность, железная дорога - себе захватили!..»
Должности поменьше, менее доходные, вроде министерства просвещения, достались молодым и
промотавшимся людям.
Саид Мубошир произнес речь, призвал к сплочению.
В деловой разговор не ввязывался большой немецкий гость. Рустам переводил речи, представлял
новых министров. Капитан Дейнц протягивал руку, пожимал ладони. Слабые, крепкие - всякие.
С обеда, сославшись на дела, Дейнц ушел. Его присутствие немного сковывало курбаши, баев,
торговцев. Громко втягивая бульон с длинным серпантином нарына, подгоняя его кусочками лепешки к
краю касы, министры чавкали, хвалили хозяина, забыв о делах.
Почти в полночь подали плов. Золотистые горки на больших глиняных блюдах - ляганах венчали
хорошо прожаренные куски, аппетитные косточки. Кости предназначались для уважаемых людей. Один
мосол положили перед Саидом Мубоширом.
Мосол лежал крупный, покрытый мясом. Стукни мослом по ладони, и из него выпадет жирный,
дрожащий мозг. Все члены правительства, хотя и не были голодны, невольно косились на эту кость.
Камень пролетел над головой и глухо стукнулся, потонув в пыли. За ним - второй. Махмуд-бек
прижался к забору. Тени метнулись в переулок. А Махмуд-бек даже и не пытался достать оружие.
Неужели опять люди Саида Мубошира?
Махмуд-бек перешел пустынный Фруктовый базар. Одинокий сторож молча посмотрел вслед хорошо
одетому господину. У горок дынь спали крестьяне, завернувшись в свои лохмотья. Обязательно у каждой
горки - мальчишка. С детства ребята привыкают к делам, готовятся заменить хилого, больного отца или
деда.
Чайхана была уже закрыта. Махмуд-бек постучался. Хозяин вначале недовольно поворчал, но, открыв
дверь, отступил с поклоном:
- Пожалуйста, господин.
Вероятно, у Махмуд-бека был довольно растерянный вид.
- Что случилось?
Махмуд-бек стоял перед человеком, который многое знал. Выслушав гостя, он возмутился:
- Я разбужу работника. Он проводит вас. Одному нельзя ходить.
Но прежде чем пойти за работником, хозяин усадил Махмуд-бека.
- Теперь можно не только подозревать. Это они. Точно.
- Кто? - не понял Махмуд-бек. - Люди Мубошира?
- Нет, другие, - твердо сказал ферганский чайханщик.
В среде бедных эмигрантов давно зрело недовольство своими лидерами. До бедняков все-таки
дошли слухи о новой жизни на родине. Светлые головы сами пришли к выводу: баи и курбаши ни к чему
доброму не приведут.
96
Чайханщик слышал угрозы в адрес Курширмата и Махмуд-бека. Но не придал этому значения. Сейчас
он возмутился:
- Вот что затевают, нищий сброд!
А Махмуд-бек спешил поделиться этой радостью с Аскарали.
Тот был тоже доволен.
- Приятно, что люди начинает все понимать. Однако будь осторожен. Особенно сейчас. Не хватает в
последние дни получить удар, да еще от друзей.
Последний день...
С утренним караваном Аскарали уходил в другую страну. Об этом пока никто не знал, кроме Махмуд-
бека. Завтра на рассвете узнает хозяин и несколько постояльцев, которые только и заняты тем, что
следят за чужой жизнью.
- Ты покинешь город в крайнем случае через два дня. В крайнем случае, - подчеркнул Аскарали. - Не
позже.
- Но как оставлять эту свору? - развел руками Махмуд-бек. - Они и правительство создали.
- Правительство смешное, - покусывал губу Аскарали. - Смешное... Да...
Он думал о кучке эмигрантов. Конечно, как правительство они не будут признаны ни одной страной,
ни одной разведкой. Но их, озлобленных, готовых на любую подлость, все-таки могут использовать враги.
Даже немцы начали заигрывать с Саидом Мубоширом. Это понятно. В случае гибели, провала Махмуд-
бека гитлеровцы делают ставку на Мубошира.
- Откуда они о нем узнали? - спросил Аскарали.
- Кажется, - медленно проговорил Махмуд-бек, - кажется, я сам рассказал о Мубошире.
Он был готов покаяться, но Аскарали остановил его взмахом руки:
- Сейчас это не имеет значения. Немцы выходят из игры завтра-послезавтра.
- Мубошир остается.
- Ты прав, - опять задумался Аскарали. - Остается... Немцы могут обнадежить их. Мубошир будет
ждать.
Казалось, все варианты были уже пересмотрены десятки раз. Сегодня можно свернуть всю работу и
покинуть город. Завтра-послезавтра в дипломатических кругах разразится большой скандал. Завтра-
послезавтра дипломатические представительства Советского Союза и Великобритании заявят протест
по поводу действий немецких специалистов, направленных против союзников. Местное правительство,
разумеется, примет конкретные меры. И нужно же, чтобы в эти минуты встало новое препятствие: Саид
Мубошир, тот самый, с которым, казалось, давным-давно все покончено.
Аскарали предлагает свой план. Махмуд-бек молча слушает. Затем делает несколько замечаний.
- Пожалуй, на этом остановимся, - говорит Аскарали. - Будь осторожен. Прошу тебя покинуть город как
можно быстрее.
- Ты уже говорил, - улыбается Махмуд-бек.
- Тогда говорил, а сейчас приказываю. Будь осторожен. Ты теперь остаешься совершенно один. Если
же... - Аскарали не хотелось говорить о последней возможности.
- Если что случится, придет на помощь один из местных интеллигентов, врач. О тебе он, конечно, по-
настоящему ничего не знает. . Кого думаешь оставить связным?
- Шофер Шамсутдин... Он точно все передаст. В смысл не будет вдаваться. Мне предан.
- Хорошо... А теперь давай прощаться...
- Надеюсь, мы скоро увидимся, - как можно бодрее сказал Махмуд-бек, Но голос его дрогнул,
прозвучал глухо, сдавленно.
Махмуд-бек понимал, что времени для завершения дел у него остается в обрез. Считанные минуты.
В городе шла своя жизнь. О событиях в мире могли знать торговцы, менялы, крупные чиновники.
Одни следили за ценой на товары, за курсом денег, другие прикидывали: как на их личном благополучии
отразится победа гитлеровцев в России.
Грамотных, читающих газеты людей трудно встретить в караван-сараях и чайханах. Здесь пользуются