удивляясь, как повзрослел близкий, родной человек. Фарида давно поняла, что у мужа опасная,
беспокойная жизнь. Как жена, она не имела права вмешиваться в его мужские дела. Никогда о них не
спрашивала. Но за жизнь любимого человека она волновалась и будет волноваться.
- Придет время, - повторил Махмуд-бек, - мы вернемся на родину... А сейчас...
Он замолчал. Сейчас ее надо предупредить о надвигающейся опасности. Может, уже ночью будет
поздно.
- Я прошу тебя помнить об одном... Если со мной что-нибудь случится, ты все равно жди. Знай, что я
вернусь за тобой. Но на всякий случай помни... - Махмуд-бек старался говорить коротко, просто,
повторяя некоторые фразы. - Если меня долго не будет, ты переезжая к отцу. Или к старухе. Или в другой
дом в старую часть города. Тебе помогут. У меня очень много друзей. Ты даже не представляешь,
сколько их.
Она уже не слушала. Она плакала, сжав голову руками, покачиваясь.
Так плачут матери и жены...
Инга Берк не вскрикивала от радости и приличия ради не сыпала вопросами. Зеленые глазки не
сверкали. В них застыл тревожный вопрос: что случилось?
Махмуд-бек смущенно потоптался, откашлялся в кулак:
- Здравствуйте, госпожа Инга. Вот наступило время...
Инга была в плотном, черном платье, строгая, молчаливая, и не спешила приглашать гостя в дом.
- Господин Берк как себя чувствует? Мне бы...
- Проходите, - наконец сжалилась хозяйка.
Берк, развалившись в кресле, курил кальян. Волновался или нет? Лицо его ничего не выражало.
- A-а... Махмуд-бек... Садитесь.
Гость, пренебрегая восточными приветствиями, обеспокоенно заговорил о событиях.
- Неловко получилось, неловко, - пробормотал Берк. - Плохо получилось.
- Неужели всех высылают?
- Всех, господин Махмуд-бек. Остаются только дипломаты. Но они после этого скандала носа не
покажут. - Он выпустил ароматное облачко и усмехнулся: - А вы смелый, господин Махмуд-бек.
- Почему это вы решили?
- Прийти к нам... И вообще - остаться в городе.
- Разве существует опасность и для меня?
Берк хмыкнул. Он опять впадал в спячку. Теперь энергичная Инга не появлялась, и никто не мог
вывести хозяина из этого напускного дремотного состояния. Берк уходил от серьезного разговора.
- Что же делать? - изобразил растерянность Махмуд-бек.
99
- Наших друзей здесь не будет. Им даны сжатые сроки. Квартиры находятся под наблюдением
полиции.
Берк говорил отрывисто и грубо. Он положил мундштук кальяна на изразцовый столик. Тоненькая
струйка дыма поползла, завиваясь над узорами.
- Ваш приход сюда - большая глупость. Вы уверены, что за вами не следят? Правительство не будет
из-за нас ссориться с Советами. - Берк снова окутался дымом и устало закрыл глаза.
- К сожалению, господин Эсандол отсутствует, - тоже грубо сказал Махмуд-бек. - Мне не с кем решать
судьбу эмигрантов.
Это замечание задело турка, и он, наклонившись к гостю, заговорил мягче:
- Я сам растерян, господин Махмуд-бек. Мы не ожидали такого поворота. Придется временно отойти
от борьбы. Мы бессильны что-нибудь исправить. Вам тоже... Боюсь, и турецкий паспорт не спасет.
Повторяю, это правительство дружественно относится к своему соседу - Советам. Если оно и дало приют
мусульманам, то не для того, чтобы эмигранты создавали вооруженные шайки.
- Вы тоже уезжаете?
- Я состою на службе, - уклончиво ответил Берк. - А вы не теряйте времени.
Он демонстративно поднялся. Махмуд-бек понял: его выпроваживают. В коридоре гость случайно
взглянул в открытые двери одной из комнат. Инга покрикивала на служанку, которая не успевала
складывать платья в чемоданы.
Здесь собирали вещи.
Суэто-Ахмаджан обещал связаться со знакомым чиновником.
- Он мне очень нужен...
- Понимаю, господин Махмуд-бек, - с вежливым поклоном ответил японец. - Но сейчас опасно. Может,
я смогу...
- Мне хотелось бы самому увидеться.
- Понимаю. - Японец не двигался с места. - Что ему обещать?
- Любую сумму.
- У меня сейчас возникли трудности, - сознался Суэто. - Я оторван от родины.
- Я заплачу.
- Хорошо, господин Махмуд-бек. - Суэто поклонился. - Я с ним скоро увижусь в мечети.
Он хотел уйти, но Махмуд-бек остановил его и медленно произнес:
- Господин Ахмаджан, я теперь надеюсь только на вас.
- Понимаю.
- Поэтому, - продолжал Махмуд-бек, - есть еще просьба: разыскать Шамсутдина. Вы знаете, был такой
шофер у Кимуры?
- Конечно, господин.
- Скажите, что мне необходимо выехать на рассвете. Пусть ждет у ферганской чайханы.
- Понимаю.
Суэто все давно понимал. Согласно инструкциям и приказам он обязан, когда наступит такая
необходимость, помогать этому господину молча, без вопросов.
В полночь Суэто ушел к чиновнику. А на рассвете, когда Шамсутдин дремал в полутемной чайхане,
Суэто явился домой сконфуженный и растерянный:
- Он не мог найти его...
Махмуд-бек ничего не ответил. Проходила последняя ночь.
- Возможно, я завершу дела господина? - снова предложил Суэто.
Махмуд-бек уже думал об этом. Но уехать, так и не узнав о судьбе Мубошира, он не мог.
- Попытаемся еще раз.
- Хорошо, господин.
Чиновник, напуганный ночным вызовом, долго не мог понять Махмуд-бека, хотя задание было
несложным.
- Вот эта записка должна быть вручена Мубоширу. Передать может любой мальчишка.
Чиновник осторожно взял листок бумаги, повертел его в руках. Когда-то Махмуд-бек получил это
приглашение от майора Штерна. На бумажке не было ни имени отправителя, ни даты. Только адрес
немецкого офицера.
- Нужно добавить, что Мубошира ждут завтра в полночь.
Чиновник повторил.
- Вот и все.
- Все? - обрадованно спросил чиновник.
- Почти все. Еще одно небольшое дело.
Чиновник начал испуганно крутить головой по сторонам.
- Видите? - Махмуд-бек со скрипом выдвинул ящик стола. - Это ваше.
Деньги, отпущенные немцами на содержание курбаши, лежали плотными, аккуратными пачками.
Махмуд-бек вытащил три пачки и положил их перед чиновником.
100
- Это ваши... А это, - он отодвинул одну из пачек, - фальшивые. Нужно, чтобы они вместе с пакетом
оказались в бумагах Саида Мубошира.
- Где пакет? - с готовностью спросил чиновник.
В пакет Махмуд-бек вложил списки курбаши, численность отрядов, адреса немецких специалистов и
другие ставшие опасными бумаги.
- Вот… По выполнении задания получите у Ахмаджана еще.
Махмуд-бек выложил две пачки, слегка отодвинув их в сторону.
- Хорошо, господин.
Махмуд-бек вынужден был продлить свое пребывание в городе еще на один день.
Рассвет вползал в кривые улочки осторожно, с опаской. Он будто не хотел тревожить покой уставших
бедных людей. Но они уже поднимались. За два-три квартала базар давал о себе знать. В маленьких
харчевнях разжигали огонь, гремели посудой, лениво переругивались. Здесь обычно на черной работе
мотаются мальчишки. Они зевают, не слушают хозяев, трут грязными кулачками красные глаза.
Медлительный дым выползает на улочку. Он долго не может подняться из глиняного царства, сжатый
заборами и кривыми стенами.
У базара, прикрыв тряпками арахис, ночуют оборванные крестьяне. Спят, пока не заскрипят арбы, не
скользнет луч солнца. Все равно покупателей нет. А встанешь - сразу потянет к аппетитному дымку
харчевни или в чайхану.
У ферганца много ранних посетителей - вот таких нищих торговцев.
Ночи становятся прохладными. Еще месяц-другой - и закружит мокрый снег, зачавкает под ногами
грязь.
Недавно Махмуд-бек встретился с одним русским эмигрантом. Бывший офицер открыл небольшую
мастерскую. Он принимал в ремонт радиоприемники и граммофоны. Клиентура у механика отборная -