- И главное. Богатый купец скоро приедет, - продолжает Шамсутдин отрывисто, быстро. - Будьте
готовы. Почти все решено. Скоро купец явится. Стражник со шрамом сообщит. Или агроном...
Он покупает кошелек и оставляет заключенному милостыню: две свежие лепешки, между ними тонкие
ломтики мяса и кружочки лука, покрасневшие от перца. Такое приношение стражник не отнимет,
благосклонно разрешит заключенному полакомиться.
Махмуд-бек ест с трудом. Зубы еще не окрепли, шатаются. На лепешки садится сухая пыль, поднятая
Десятками торопливых шагов. Пыль напоминает о дорогах, которые тянутся, забавно петляя среди
полей.
Ночью Махмуд-бек не спит. Впервые за долгие месяцы рождаются строки стихов.
Край далекий...
Мои тополя...
Я вдыхаю твой запах, земля.
По ночам, непонятным, чужим,
Я ловил и вдыхал теплый дым...
Твои песни полей и дорог
Я хранил, я все годы берег.
Край далекий... Я вечно с тобой.
Я пройду через долгий бой.
Я приду, дорогая земля,
Шелестите, мои тополя.
Конечно, не завтра, даже не через неделю, он увидит друзей. Но обязательно увидит. И друзей, и
солнце, и рассветы, и дороги...
В камере ночь, а Махмуд-бек не слышит вздохов,
причитаний и звона цепей...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ТИХАЯ ПУСТЫНЯ
Осень дала о себе знать не только первым прохладным
ветром и сморщенным шуршащим листком, который
неизвестно как занесло в тюремную камеру.
С какой-то торопливостью зашумел базар. Сюда
приезжали из далеких селений, спешили заготовить продукты
на зиму, приобрести теплые вещи. Пойдут дожди,
стремительно смоют еле заметные тропинки, и уже по вязкой
земле не двинешься за нужной покупкой в большой город.
Кое-кто находил время и выкраивал из своих сбережений
одну монетку, чтобы положить ее к ногам заключенных. Все
может случиться в этом мире. Вдруг и он, нищий человек,
тоже окажется в таких же цепях. Все может случиться...
108
Шептали молитву, вздыхали, многозначительно покачивали головами. И старались побыстрее нырнуть в
базарную сутолоку.
Возле некоторых заключенных уже суетились, причитали родственники, расспрашивали о здоровье,
спешили пересказать новости, взмахивали в отчаянии руками.
Утренние часы для свиданий - самые благоприятные. У стражников еще хорошее настроение, они не
устали от солнца, пусть осеннего, но пока злого, от криков, пыли, базарной толчеи. Они еще с охотой,
даже с нескрываемой жадностью ловко хватают деньги.
Ряды заключенных, оборванных и грязных, врезались в базарную площадь. Над заключенными
возвышались стражники, обычно бородатые, в пестрых, не очень дорогих, но крепках халатах. Они
стояли небрежно, прижав к груди старые, потемневшие винтовки.
Среди заключенных были влиятельные особы. От них тянулись нити в независимые племена, к
священнослужителям и торговцам, к тем, кто мог оказать помощь в подготовке крупной авантюры или
обычного убийства.
Цепи и стражники не мешали подбирать проводников и сколачивать новые шайки. Вождю племени
или главарю банды достаточно было кивнуть головой, сказать два-три слова, как решался самый
сложный вопрос. И в чьих-то руках оказывались десятки, а то и сотни людей. Иногда надо было
заполучить только одного ловкого храбреца, который, минуя все пограничные заставы, мог бы двинуться
в любую соседнюю страну.
Подкупленные стражники с безразличным видом наблюдали за базарной сутолокой, изредка
поворачивая голову на звон цепей. Кто-то из мелких заключенных тянул руку к прохожим. Степенные,
состоятельные, за кем и надлежало строго следить, сидели спокойно. Они наслаждались хорошей едой
и короткой беседой со своими родными, близкими.
Шамсутдин не мог привыкнуть к этой обстановке. Он старался не смотреть на потемневшие, худые
руки Махмуд-бека. Кажется, если Махмуд-бек сожмет покрепче пальцы, то протащит их через наручники.
Но в тюрьме умеют подбирать цепи. Наручники у этих цепей слегка сплющены, а разогнуть металл ни
у одного из заключенных не хватит сил.
Шамсутдин притронулся пальцами к металлу и покачал головой.
Махмуд-бек улыбнулся:
- Крепкие, мой друг. Очень крепкие. Износу им нет.
- Ничего... - ободряюще сказал Шамсутдин. - Всему бывает конец. - Но сам отвернулся, чтобы не
выдать волнения. Сытые, довольные стражники, соблюдая договоренность, уже спрятав деньги, не
видят, не замечают Шамсутдина.
- Надо ехать к Аскарали... - сказал Махмуд-бек.
Шамсутдин продолжал рассматривать базар, стражников. Начался серьезный разговор. Шамсутдин не
должен пропустить ни одного слова.
- Ишан Халифа получил оружие. Он встречается с немцами. - Махмуд-бек назвал поселок. - Там в
доме есть слуга. Он родственник главаря банды. - Махмуд-бек кивнул на одного из заключенных. -
Запомни имена.
Шамсутдин развернул узелок перед Махмуд-беком, подвинул мясо, лепешку:
- Ешьте, господин.
Махмуд-бек отломил кусочек лепешки.
Махмуд-бек не представлял, что в тюремную камеру, к людям, закованным в цепи, будут поступать из
всех уголков страны и даже из соседних стран такие обширные сведения.
Одни заключенные хвастались своим влиянием и делами, силой своего племени или банды. Другие -
проклинали тех, кому недавно служили, из-за кого попали в тюрьму.
Долго молчал низкорослый, с гнилыми зубами заключенный. Он ложился лицом к стене, по-
мальчишески подогнув ноги, и замирал. Он мог так лежать часами. Но однажды при упоминании имени
Ишана Халифы он вздрогнул и даже на миг приподнялся. Это движение заметил Махмуд-бек. Заметил
злые, прищуренные глаза.
Расположить к себе этого бандита было нелегко. Тот не доверял людям. Сжавшись, он зло косился на
Махмуд-бека, отворачивался в сторону: редко кто переносил запах гнилых зубов.
Махмуд-бек несколько раз отдавал ему лук, советовал, как лечить зубы и десны. Однажды в
разговоре бандит стал яростно проклинать Ишана Халифу. Дважды из чужой страны он перевозил ему
оружие. На третий раз попался... А «святой отец» ничего не делает, чтобы спасти его. Даже ни разу не
прислал хорошей, вкусной еды.
Бандит слишком много знал о жизни Ишана Халифы, о его врагах и друзьях.
Значит, зашевелился Ишан Халифа - главарь туркменской эмиграции…
Ишан Халифа любил власть. И муфтий Садретдин-хан не смог подчинить его своей воле, сделать
исполнителем своих планов.
Сколько эмигрантов по первому приказу Ишана Халифы могли вскочить на коней? Сотни. Пока об
этом никто не знал, но в маленьких становищах, в эмигрантских поселениях ждали такого приказа. А в
лохмотьях старой одежды, под истертыми паласами, в овечьих загонах лежали аккуратно смазанные
винтовки, сабли, клинки, маузеры.
109
Несколько раз местные власти пытались вести переговоры с Ишаном Халифой. Но он прикидывался
невинным, святым человеком, озабоченным судьбами своих земляков. Ишан Халифа начинал
жаловаться на условия жизни, призывал в свидетели аллаха, который, к сожалению, мало обращает
внимания на верных мусульман.
Участок государственной границы со Страной Советов контролировался Ишаном Халифой. В начале
тридцатых годов его отряды не раз прорывались на советскую территорию.
Ишан Халифа хорошо разбирался в политической обстановке, знал о дружеских взаимоотношениях
восточных стран с Советским Союзом.
Немцы вели войну против Советской страны. Ишан Халифа решил воспользоваться таким удобным
моментом. Именно теперь его всадники могли вскочить на коней.
Махмуд-бек не спеша отламывал кусочки лепешки.