построенные на конкретных примерах, речи проповедников сыграют свою роль. Лучше всего с такими
речами выступают духовники, бывшие кази - судьи, умеющие доказать, убедить.
Итак, к перевороту надо готовить проверенных людей. Потом уже к ним примкнут и другие...
Эту программу и свое согласие на участие в подготовке переворота Махмуд-бек должен высказать
чужеземцу.
Разговор получился короче, чем предполагал Махмуд-бек. Ему полностью доверяли. Гость был готов к
тому, что в каморке чайханщика он не увидит богатыря. Рекомендация вождя племени сыграла свою
роль. Только в случае отказа Махмуд-бека чужеземцы будут искать других руководителей эмиграции.
Пожалуй, эти другие уже были у них на примете.
Встреча состоялась. Махмуд-бек смотрел на пачку денег. . Сколько их, этих пачек, плотных,
чистеньких, любовно подготовленных, прошло через его руки. Из какого британского банка,
расположенного в соседней стране, поступили и эти крупные хрустящие ассигнации?
Для «затравки» он должен швырнуть эти деньги будущим вожакам переворота и при этом пообещать
крупные должности в новом правительстве. Надо, чтобы в этот «кабинет» вошли самые опасные для
народа люди. Махмуд-бек еще не готов к их подбору, к «формированию» правительства.
А срок отпущен незначительный. Чужеземцы, разумеется, располагают информацией о видных
деятелях туркестанской эмиграции. Ошибка Махмуд-бека в подборе «кабинета» будет сразу же
замечена.
До позднего вечера, до того момента, пока усталый чайханщик не вошел в каморку, Махмуд-бек
перебирал в памяти оставшихся духовников, курбаши, богачей.
- Все спокойно, Махмуд-бек... - сказал чайханщик.
Он еле держался на ногах, этот уже пожилой человек. Махмуд-бек протянул пять ассигнаций,
новеньких, гладеньких, еще не побывавших в руках торговцев. Чайханщик отрицательно помотал
головой:
- Так много! Я не собираюсь строить новую чайхану, Махмуд-бек...
- Купи новую посуду. И... помогай голодным. Как сможешь.
- Я это делаю, Махмуд-бек. Не часто. Но делаю... - вздохнул чайханщик.
- Знаю... - сказал Махмуд-бек.
Шамсутдин принес новость рано утром. По его сияющему лицу Махмуд-бек понял, что Шамсутдин
собирается его чем-то удивить.
- Братья Асимовы?
Шамсутдин перестал сверкать глазами и огорченно вздохнул:
- Пока нет. .
Махмуд-бек равнодушно зевнул, давая понять, что его больше ничто не интересует. Тогда Шамсутдин
заторопился:
- Оттуда же, из той страны, из того же города, прибыл Карим Мухамед Салим. Прибыл с караваном, с
людьми крупного бухарского купца. Отец успел увезти за границу и ценности, и вещи.
- Карим Мухамед? Оттуда же?
- Да... - радостно подтвердил Шамсутдин. - Откуда и эти гости...
Это не могло быть случайностью... Чужеземцы подсовывают еще одного из будущих вождей. Карим
Мухамед богат. Его отца хорошо знают старики. Карим довольно видная фигура. Подходящая для нового
правительства.
- Шамсутдин, я должен увидеть купца.
- Он остановился в караван-сарае. Это у ворот.
- Я должен увидеть его здесь, у себя. И немедленно.
Карим Мухамед Салим первый заговорил о судьбе туркестанских эмигрантов. Он не стал долго
прятаться за туманными, вежливыми фразами. Он был из тех людей, кто очень спешит, не умеет
выжидать. Поэтому и пришел сразу же, после первого приглашения.
- Как живут наши люди! - горячо говорил гость. - Как?! Я бывал во всех странах Востока. Я видел
измученные лица, слышал стоны. Здесь... - Толстые красные пальцы поползли по животу, отыскивая
сердце. Сверкнули перстни. - Здесь сжимается.
Роль человека, страдающего за народ, Карим Мухамед играл очень плохо. У него было сытое,
ухоженное лицо. Оделся гость слишком пышно, решив ослепить Махмуд-бека не только умными речами,
но и богатством.
- Да-да... Вы правы, уважаемый. Как я рад, что в трудную минуту вы оказались рядом.
152
Карим Мухамед любил лесть. Откровенную и слащавую лесть. Это сразу понял Махмуд-бек. Он
складывал высокопарные фразы, подготавливая гостя к серьезному разговору.
Карим Мухамед с нескрываемым удовольствием выслушивал похвалы в свой адрес. Иногда (как
свидетельство почтенной скромности!) поднимал ладонь: что вы, хватит, достоин ли я!
- Вы достойны высокого положения в этом неспокойном мире. Ваше искреннее отношение к судьбам
земляков, бедным людям, большое желание помочь им заставляют всех нас...
Карим Мухамед насторожился. Он пытался сделать вид, что ничего не понимает, что этот вежливый
разговор ни к чему не обязывает, но сам от волнения даже приподнялся.
- До вас донеслись стоны соотечественников. Сколько можно терпеть! Мы должны побеспокоиться об
их судьбе. Сам аллах послал в трудную минуту такого человека, как вы, почтенного, уважаемого,
молодого и сильного...
Гость уже не прерывал Махмуд-бека, не выставлял ладонь. Да, он молод и силен. Он богат. И если
Махмуд-бек что-нибудь смыслит в жизни, то должен именно на такого человека возлагать все надежды.
Куда ему, больному, слабому, справиться с великим почетным делом.
- Наши соотечественники, - продолжал Махмуд-бек, - заслуживают свободной, счастливой жизни.
Карим Мухамед шумно вздохнул:
- Вы правы, уважаемый, именно заслуживают.
...Ясно. И этот претендует на роль вождя. Ему что-то обещали чужеземцы. Ведь прозвучала фраза:
«Если нет. .»
Карим Мухамед, как и Самат, тоже опасная фигура.
Махмуд-бек впервые появился в гостях. Он посетил бывшего кази Самата. Конечно, об этом визите
скоро узнают все эмигранты. Узнают и будут гадать: почему именно к кази зашел Махмуд-бек?
Старого человека уважают в эмигрантских кругах, с ним многие советуются. Но, как известно, кази не
очень жаловал одного из своих соперников - муфтия Садретдин-хана. Он и боялся его, и просто избегал.
Кази не делал даже слабой попытки прорваться к власти. На вид это был мягкий, добрый человек, с
детской застенчивой улыбкой. Кто ближе знал Самата, чувствовал, какая злость накопилась с годами у
тихого кази. Годы проходят, а он в стороне от больших, важных дел. Когда-то в двадцатые годы кази
Самат был в свите Иргаша - «командующего армией» в Фергане. И тогда, говорят, он ходил с мягкой
улыбкой, уговаривал обиженных, оправдывал поступки Иргаша - жестокие, кровавые, которым не было
числа.
О давних походах Самат вспоминал редко. Но если говорил об Иргаше, то резко менялся. Исчезала
мягкая улыбка. Он откровенно сожалел, что «командующий ферганской армией» не смог довести
«святое дело» до конца.
- По-другому жили бы мы. Разве сейчас жизнь...
Вокруг кази Самата образовалось свое «избранное общество». Эти люди тосковали о прошлом,
мечтая вернуть его. Но мечтали как-то несмело, не веря в возможность больших событий, способных
изменить их жизнь.
Заходили к Самату и люди попроще. Им тоже хотелось знать о завтрашнем дне. В беседах с ними
кази Самат проклинал вождей, в том числе Иргаша, которые якобы повинны в бедах простых людей. Так
он сумел расположить к себе и бедных эмигрантов, бывших баев, и духовников.
Кази не удивлялся приходу самых разных гостей, но Махмуд-бека Садыкова он не ожидал... После
обычных вопросов о здоровье, Махмуд-бек дал сразу понять, что все обвинения с него сняты и
правительство страны разрешило ему побыть в городе еще несколько месяцев.
- Как можно в таком состоянии пускаться в дальний путь... - вздохнул Махмуд-бек.
Это сообщение успокоило старика. Однако настороженность не проходила.
- Я в трудном положении, уважаемый отец, - начал Махмуд-бек, - мне очень нужна ваша помощь и
совет.
Откровение человека, попавшего в беду. Вырвавшись из тюрьмы, лишившись наставника Садретдин-