хана, этот человек не знает, куда броситься, где услышать добрые слова, почувствовать поддержку.
Кази приосанился, удобней уселся. Он любил эти минуты, когда люди, отчаявшись, очутившись в
безвыходном положении, приходили к нему за помощью. На этот раз явился Махмуд-бек - ученик его
злейшего врага. Да простит аллах погрешения Садретдин-хана. Отошел тот в другой мир, можно бы и
забыть все неприятности, связанные с ним. Кази Самат должен быть выше своего врага.
- Я всегда рад вам помочь, - склонив голову, с улыбкой ответил кази. - Но, увы, судьба не давала
возможности нам встречаться. - Он все-таки напомнил о прошлом. - Судьба не давала возможности, -
продолжал кази, - и воспользоваться вашей помощью, молодого, образованного человека.
- К сожалению, молодость... - печально улыбнувшись, развел руками Махмуд-бек, давая понять, как
он выглядит, в каком плачевном положении оказался.
- Да-а... - протянул кази. - Горькая наша доля...
Все ж где-то в душе старик наслаждался видом поверженного врага. Он видел молодого помощника
муфтия больным, несчастным.
- Мы должны сами распорядиться своей судьбой, - неожиданно твердо произнес Махмуд-бек. Он
словно устал от причитаний и вздохов, от жалоб и пустых рассуждений. Вот и сорвался, сжав кулаки. -
Мы имеем такую возможность... Глупо от нее сейчас отказываться.
153
Старик с удивлением посмотрел на Махмуд-бека. Нет. . Этот сумасшедший Садретдин-хан умел
подбирать людей. Такие люди до последнего вздоха способны бороться, никогда не уйдут на покой.
Махмуд-бек продолжал горячо говорить о той помощи, какую решила оказать соседняя страна
эмигрантам из Средней Азии.
Кази был поражен.
- Люди оттуда уже прибыли... - сказал Махмуд-бек. - Я хотел, чтобы вы с ними встретились...
Кази задумчиво покачивался. Он был не из тех, кто сломя голову бросается в рискованные авантюры.
Но ему предлагали встать во главе бесправных туркестанцев. А кому еще предлагать роль вождя? Разве
он не пользуется доверием и уважением эмигрантов?
- Из той страны прибыл Карим Мухамед Салим... - словно между прочим напомнил Махмуд-бек.
Кази почувствовал соперника.
- Такие, - не скрывая злости, произнес он, - такие всегда идут на готовенькое. Мы здесь...
- Да-да... - поддержал Махмуд-бек. - Но пока с ним придется считаться, он знаком с теми... гостями.
Тут что-то...
- Они хотят поставить своего человека? - в упор спросил старик.
- Возможно... - согласился Махмуд-бек. - Но все зависит от нас. Это наше дело.
- Наше, наше, - лихорадочно заговорил кази. - Только наше...
- При встрече с Каримом Мухамедом пока... - многозначительно намекнул Махмуд-бек.
- Пусть так будет. .
- О правительстве я прошу подумать вас.
Кази снова приподнялся.
- Ну, почему же... - сказал старик. - Мы должны вместе.
- Как сумею. Я отстал от наших дел. И не так еще крепок...
- Мы сделаем, сделаем... - торопливо заговорил старик.
Союз был заключен. Кази Самат распорядился подавать обед. Он не хотел так быстро отпускать
Махмуд-бека, теперь самого дорогого гостя.
Через два дня Шамсутдин сообщил Махмуд-беку сведения о братьях Асимовых. На этот раз сведения
были самыми полными. Асимовы служили Усманходже Пулатходжаеву.
- Усманходжа пока живет в Старом караван-сарае... - добавил Шамсутдин. - Никуда не выходит. .
Шамсутдин понимал, насколько важные сведения ему удалось добыть.
Из рукописи Махмуд-бека Садыкова
Еще были живы люди, которые кичились своей дружбой, своими связями с бывшими руководителями
басмаческого движения. Они вспоминали о «подвигах» Ибрагим-бека, Курширмата, Иргаша, Фузаила
Максума и других...
Вожаки эмиграции тосковали о прошлом, сожалея, что сейчас нельзя создать настоящие армии,
которые двинулись бы на Советы.
В те двадцатые годы белогвардейские генералы и атаманы, представители иностранных держав
искали связей с руководителями басмачества, оказывали им щедрую помощь.
В начале 1921 года в белогвардейских кругах Синьцзяна разрабатывался план вторжения на
территорию советской республики. Атаман Дутов заранее послал «командующему армией в Фергане»
Иргашу откровенное письмо:
«Еще летом 1918 года прибыл ко мне в Оренбург человек с поручением от Вас - связаться и
действовать вместе. Я послал с ним Вам письмо, подарки: серебряную шашку и бархатный халат в знак
нашей дружбы и боевой работы вместе. Но, очевидно, человек этот до Вас не дошел. Ваше предложение
- работать вместе - мною было доложено Войсковому правительству Оренбургского казачьего войска, и
оно постановлением своим зачислило Вас в оренбургские казаки и пожаловало Вас чином есаула. В
1919 году летом ко мне прибыл Ваш человек и передал Ваш поклон. Я, пользуясь тем, что из Омска от
адмирала Колчака едет миссия в Хиву и Бухару, послал с нею Вам вновь письмо, халат с есаульскими
эполетами, погоны и серебряное оружие и мою фотографию, но эта миссия, по слухам, до Вас не
доехала. В третий раз пытаюсь связаться с Вами. Ныне я нахожусь на границе Китая у Джаркента в г.
Суйдуне. Со мной отряды - всего до 6000 человек. Теперь я жду только случая ударить на Джаркент. Для
этого нужна связь с Вами и общность действий. Буду ждать Вашего любезного ответа».
Разрабатывая план вооруженного вторжения на нашу землю, атаман Дутов не знал, что банды
Иргаша уже разгромлены.
А сам Дутов в феврале 1921 года, перед началом задуманной операции, был убит чекистами в своей
штаб-квартире в Суйдуне.
Вскоре обезглавленная дутовская «армия» была тоже разгромлена частями Красной Армии.
СОРВАННАЯ АВАНТЮРА
154
Жизнь многому научила кази Самата. В том числе и осторожности... Он подавил желание сразу же,
немедленно собрать нужных людей, решил осмотреться. Хотя какая-то сила толкала его на рискованные
поступки.
Всю ночь после встречи с Махмуд-беком кази не спал. Он ворочался, вздрагивал, поднимал голову,
прислушивался. В коротких, беспокойных снах раздавались выстрелы, мчались лихие всадники Иргаша.
Стояла тихая ночь. Изредка доносился хрипловатый лай. Кази знает этих ленивых собак. И лают-то
они просто от тоски. Они не способны сейчас ввязаться в драку. Могут только напугать неосторожного
прохожего.
Непонятная сила толкала кази, заставляла действовать. Кази был похож на слепца, которому надоело
ощупывать стены, стучать палкой по дороге, и он пошел, пренебрегая осторожностью, словно
разыскивая с тупым упрямством место, где можно сломать шею.
Он с трудом дождался утра. Пришло время принимать решение и действовать. Он оделся и
торопливо двинулся в дальнюю дорогу. Выйдя из города, облегченно вздохнул. Кази уходил от соблазна.
Он стоял на пригорке, опираясь на сучковатую палку, и рассматривал тихий город.
Кази почувствовал себя жалким, бессильным, усталым стариком. Какой из него правитель! Разве он
сможет встать во главе восстания, руководить страной? Поздно... Рука, сжимавшая палку, заметно
дрожала.
Передохнув, кази медленно пошел по обочине. Он еще твердо не решил, где переждет смутное
время. Надо подальше отойти от города. А на пути есть поселения эмигрантов. Многие там его знают,
хорошо встретят, дадут возможность провести в тишине несколько дней.
Из головы не выходило одно имя... Карим Мухамед... Карим Мухамед... Как проворно эти молодчики
выползают на свет божий. Только еще запахло хорошим пловом, а они уже держат свои пятерни
наготове... Подавайте! Цепкие пальцы вежливо захватят хороший кусок с аппетитной костью и положат
перед собой на край дастархана.
Карим Мухамед... Он не боится потерять молодую голову и состояние. А чем рискует кази? Его голова