— Мы заслужили.
— Ладно, — я повернулся, не повёл и мускулом. Эти девицы в курсе, что я давно «не общался» с женским телом и издеваются. — Почему не привели себя в порядок?
— Да, Женя, тебе стоит похудеть, у нас пять кило разницы!
— Зато сиськи и попа: во! — Евгения хлопнула себя по ягодице и вызывающе посмотрела на меня.
— Ну, в целом, на море купальники и меньше прикрывают, — сказал я, глядя на двух девушек в нижнем белье. — Ну, ладошки для рукопожатий сюда.
Первой протянула Саша:
— А Вы и правда сухарь.
Вторая схватила аж двумя:
— Даже не вспотела ручка-то!
— Не выполнение приказов, пренебрежение уставной одеждой, откровенное хамство начальству, посещение уборной другого пола, дискриминация начальства по половому признаку, домогательство, провокация родственников на членовредительство и грабёж, обе без премии на следующий месяц и родителей в шко… в отдел! — с хохотом сказал я.
— Шутить изволите?
— Прям невинная жертва.
— Кто же тебе поверит, Ярополк?
— О. Идея. Да мы уволимся. А, Женьк?
— Ага. Пошли.
— Как облегчается повозка, ключи сдать не забудьте, — я надеялся, что они не шутили. Это, конечно, весело общаться с девчонками, но работе мешают сильно.
Они оделись и резво куда-то понеслись.
Чуть менее чем через полтора месяца, когда я после работы двигал домой, в сумерках ко мне подошли двое.
— Мальчишка, мы с миром, — проговорила высокая девушка в чём-то типа паранджи.
— Не с миром, а с ультиматумом! — резко сказала вторая, голосом капризной девчонки, но тоже скрытая в ткань вместе с глазами.
— Уважаемый Пантеон, что от меня требуется? Только не бейте и не отбирайте копеечку, о боги нашего мира! — произнёс я и поклонился. Внешне я храбрился, а вот внутри было страшно.
— Врежь ему! Чёрная! — аж взвизгнула мелкая.
— Су, почему ты на него так эмоционально реагируешь? Ты же самая сдержанная из нас, — ответила фигура выше.
— Это мальчишка для Аллы. Не перевариваю эту пигалицу, как и её мамашу. А парень ей под стать.
— Су, нельзя так о своей дочери.
— Тебя внучка называла «деточка, ты потерялась»? От горшка два вершка, а о родной бабуле не знает и хамит!
— Так она же явно не располагала информацией. Ты сама говоришь.
— Незнание закона не освобождает от ответственности.
— Су, давай не при свидетеле.
— Да он нам почти родной! Пять кровинок уже через него прошли, а ещё три нас терроризируют.
— Ну, по факту она одна, пусть и на кучу тел.
— Но симулирует-то она, что «три сознания».
Знаете, лучше бы я не слышал этого разговора. Моё заблуждение, что в пансионе собраны дети с потенциалом стать седьмым уровнем, было лучше.
— Это не заблуждение, пятая часть наших потомков опасна для себя и окружающих. Все твои пять бывших — часть Пантеона. Только Алла об этом не знает, да и талант пробудился поздно, к тому же слабый. Вся в мамашу, которая встретила оперного певца и сбежала к нему из отчего дома. А она моя любимица! — буркнула Судья, считав мои мысли. — Кстати, с твоей стороны было глупо разработать устройство противодействия блокиратору. Понятное дело, что Пантеон его получил от СГБ.
— А мне теперь-то уже и скрывать нечего. Теперь понятно, почему Вы на меня такая злая. Я бы вообще убил такую тварь, как я, которая кхм… сразу с пятью потомками женского пола, — сообщил я честно.
— Сечёшь. Но по закону ты чист. Так что максимум на что я могла пойти — небольшой сбор информации с грабежом в виде прикрытия, потом тебе лишняя премия пришла.
— Да, спасибо. Я по копейкам понял, что семьдесят пять рублей сорок пять копеек, это от Вас.
— Хватит тут мне зубы заговаривать. Я в курсе, что ты ни в чём не раскаиваешься и не виноват по факту в чём-либо. Эта дура Кира провела ритуалы и теперь пять куриц носятся с этим. Но результат, по крайней мере, у неё есть. Но она ж ещё и Канарейку спугнула от тебя. Ладно, не важно. Это их выбор. Чёрная, говори, — повернулась мелкая фигура к высокой.
— Ева нас достала, — сказала та.
— Извините, но Ева это кто? — решил уточнить я.
— Это то чудо в перьях, которое несёт чепуху словно табун гиен. Она создала двух дублей и отправилась искать «Сухаря» из песни, — пояснила Судья.
— Не понял, — честно признался я.
— Я и Вождь жили месяц в осаде из тысяч дублей разных возрастов этой мелкой…
— Тише, Су. Она всё-таки наша внучка, — попробовала успокоить высокая сверх, управляющая тенями, телепатку.
— Да сучка она. Надо это признать. Причём ради чего? Чтобы отправить двух своих вымышленных персонажей с легендой тех, кому было по восемь лет, и кто из больницы не вышел! Когда найду оригинал, то она у меня сто тысяч лет будет писать: «Бабушка и дедушка — закон. Их не тронь! Родню не тронь! Мёртвых не тронь!»