Если раньше я считал Аллу и Ксюшеву живчиками, то эта девушка в этом плане даже для меня перебор. Но с точки зрения злого учёного, который был моим книжным кумиром, она идеал.
Безумная, с манией величия сногсшибательная красотка. Да, грудь и волосы у неё не то, чтобы мне хотелось. И то и другое, хотелось бы больше. Но подозреваю, что у неё может быть сила Тётки.
Неожиданно появилась посиневшая Ева и выбежала на солнце.
— Аааа! Шикарно! Есть. Есть! У меня выйдет! Есть вариант! — она бегала и кричала так по кругу, я оплатил её налёт на эту кондитерскую самообслуживания и вышел.
Неожиданно она буквально прыгнула мне на спину, хотя ранее стояла спереди:
— Мы сделали верный выбор.
— А что ты загадала?
— Ха? Я тебе не расскажу. Пошли к тебе.
— Зачем?
— Я. Твоя. Гражданская. Жена. Уже. Это. Не. Обсуждается.
— «Я», ты же гарем, вас трое.
— «Гражданский гарем» звучит тупо, как и «мы гражданская жена». Пошли бесить бабуль.
— В смысле?
— Пробовать размножаться, в каком ещё? Я же говорила, я не невинна, меня изучали врачи столько раз, что иногда я потом психовала неделями. Су хотела, чтобы меня вылечили от бесплодия. Понятное дело, что помеху убрали.
— Да понял я. Хватит про это. Мне этот пункт вообще не важен.
— Так что с меня тело, с тебя идеи того, как я рожу себе дочь.
— А почему не сына?
— Я хочу девочку! Не так. Двух: Женю и Сашу.
— Ясно.
— Так что делай со мной всё, что хочешь. Когда хочешь. Где хочешь.
— Ясно. Вопрос, к тебе обращаться Ева, Женя или Саша?
— Называй, как в Пантеоне: шиза, мигрень, но мне нравится ФЕСТИВАЛЬ!
И вот восемь лет, моё новое хобби — медицина. Хотя больше не моё, а моих программ. Для меня же это стало весьма полезно, появилось несколько идей по чипу.
При этом отношения с Фестивалем у нас не приблизились к чему-то такому, как с Аллой или хотя бы с Кирой, Файнберг или Ксюшевой.
Мы соседи, соратники, секс-партнёры, но ни я, ни она не выглядим любящими людьми. Простая физиология.
Хотя я думал, что она скрывает свою истинную внешность, но в кондитерской сидел оригинал.
И её шарм я распознал позже. Да, она могла менять внешность, но истинное тело было симпатичнее. Правда всегда лучше.
Её рост 173 сантиметра, подтянутое тело, огромные пушистые ресницы, часто моргающие перед безумными карими глазами. Каштановые короткие волосы со временем отросли. С грудью она могла за счёт способности сделать тоже самое, но я попросил не делать этого.
Восемь лет я жил с очередным сверхом.
И сегодня, погожим летним днём 2005 года, я провожал её к «Тёте Оле» со своими наработками.
У нас должны появиться дети. Возможно, эта же разработка поможет кому-то ещё, по крайней мере сверхам седьмого уровня с самовосстановлением должно. Таких я знаю только двух. А долинофицированные максимум, в теории, в большинстве достигнут того, что классифицируется 4–5 рангом, в самом лучшем случае шестым. Однако сверхи вечно действуют вне теорий.
Кроме наработок Фестиваль взяла с собой что-то в переносном холодильнике. Точнее я знал, что это мой биоматериал.
— Может, я всё-таки поеду с тобой сам? — спросил я её, стоя около такси.
— Нет.
— Почему ты против того, чтобы я лично всё объяснил Долине?
— Ты должен быть здесь.
— Да найдётся кому меня подменить. В крайнем случае, создай дубля.
— Нет.
— Тогда просто оставь мне дубля.
— Слишком далеко, — соврала она мне, кажется. — Я для твоих процедур не должна нервничать. А ты меня нервируешь! В столице как минимум шесть вертихвосток, которые могут прийти по твою душу. Так что сиди тут. Рожу — приедешь.
— Тц. Вот зачем я все расчёты и инструкции заранее передал? Ладно. Кстати, я слышал после совещания, что наше начальство обсуждало, что дочь Судьи лежит на сохранении в городском роддоме. Ты что-то об этом знаешь?
— Да, есть такое, правда я её помню только пятиклашкой. Мелкой девчонкой, повёрнутой на одном деле. Не парься, её способность аналогична твоему «байкалу-3» с парой отличий в её пользу, не взорвёт тут всего, максимум пара сверхов станут временно людьми.
— Я не про это. Точно ты не можешь после процедуры приехать назад?
— Без понятия. Но лучше поберечься. Всё, пока, удачи! — Сказала девушка с двумя огромными косами по бокам головы и залезла в такси. Я послал скворца за ней, и, кажется, услышал ещё кое-что. — Прощай, мой Яр.
В ту же секунду на душе стало паршиво. А когда мои птички по ходу следования передали фото, где она плачет, то стало вообще депрессивно.