В заключение приведу свой отзыв для журнала «Детская литература» на последнюю книгу Мазнина (не напечатан — журнал перестали выпускать). Я написал отзыв совершенно искренне — то, что думаю.
Есть люди крайне редкого дара, которые даже в пасмурные дни за облаками видят солнце, другими словами — не сгущают неприятности и в трудном положении не впадают в уныние. Но главное, они заражают окружающих оптимизмом, вселяют в них надежду на лучшее. Такие люди и в творчестве делают акцент на положительное в мире, что, как известно, гораздо труднее, чем подчеркивать отрицательное. Этим даром отличается поэт Игорь Мазнин.
Среди литераторов молодого поколения сейчас немало последователей «формалистического метода»; на фоне этих эпатажных выкрутасов особенно выделяются безыскусные стихи Мазнина, истинно детского поэта, который пришел в литературу не для самоутверждения, а по призванию, исключительно из-за любви к детям, природе и животным. Именно поэтому его стихи несут добро (восторг перед красотой природы, радость открытия, веселое озорство). И не случайно во многих его стихах присутствует солнце — как же без него жизнелюбу, поэту со светлым взглядом на жизнь!
Сейчас, во время разбойничьей демократии, детскую литературу заполонили всякие динозавры, монстры, вредные советы, которые дают ребенку ложные ориентиры и несут разрушительную энергетику. Сейчас немало литераторов, которые приспособились к новым обстоятельствам. Одни ударились в детективы. Другие, уподобляясь эстрадникам-массовикам, выдумывают всякого рода «развлекухи». Третьи делают адаптации, «выжимки» — беззастенчиво кромсают классику. Мазнин остался верен себе, остался продолжателем традиций великой русской поэзии для детей, гуманной и высоконравственной.
Мазнина вообще можно назвать хранителем классического наследия. Будучи в высшей степени литературным человеком, он собрал недюжинную коллекцию детской литературы. Одно время даже выпускал журналы «Ванька-встанька», «Славяне», где печатал забытые и малоизвестные стихи наших знаменитых предшественников.
В последней книге «Удивительный слон», которую Мазнин издал за свой счет, собрано почти все, что поэт написал для детей. Перечитывая стихи, нетрудно заметить, что Мазнин не просто литератор, овладевший некоторым ремеслом, он поэт, создавший свой мир. Его стихи узнаваемы, а за строфами виден добрый, искренний автор. Понятно, не все равноценно в сборнике, но о творческом человеке надо судить по его лучшим работам. Уверен, что стихотворения «Посмотри, как день прекрасен», «Как я счастлив», «Ходит дождь по переулку», «Зимний день» должны быть представлены во всех детских энциклопедиях.
Чок! Заметано!
Мой поразительный друг Юрий Кушак на фотографии вроде бы улыбается, но глаза холодные — такая сложная игра чувств на лице вызывает некоторое замешательство. Кушак от трех жен имеет наследников (почти все ходили в мою изостудию) и общается с ними (одно время его последняя жена Анна собирала у себя «бывших супружниц» с детьми — и жены и дети меж собой находились в дружеских отношениях; бывало, собирались и без главного героя). Одни жены считают Кушака талантом и эгоистом, другие демонизируют — называют ужасным и великим, негодяем и гением, но все носят с собой его фотографию и сходятся в одном — у него характер твердый, как чугун, в словах бронза и сталь, и внешне он похож на Бельмондо (надо понимать — имеет смертельную красоту).
Мы познакомились лет сорок назад, это было — страшно сказать! — в прошлом столетии. Как-то Мазнин, еще работая в «Детском мире», сказал мне:
— Сейчас познакомлю тебя с поэтом Кушаком. Я ему уже говорил о тебе. У вас много общего. Сейчас поедем в пивбар Домжура, он там отмокает, ждет нас.
Как только мы спустились в подвал пивбара, от шумной компании отделился невысокий человек, действительно похожий на Бельмондо. Он обнялся с Мазниным, а мне крепко пожал руку.
— Я видел твои работы и много слышал о тебе, — сказал низким поставленным голосом (магия его голоса действовала безотказно; особенно на женщин — те просто балдели).
У нас оказались схожие биографии: мы были одногодками, оба помнили войну и эвакуацию, в одно и тоже время служили в армии, одновременно связали свою жизнь с искусством, и наши пути не раз пересекались в подвалах неформалов, но так вышло, что раньше не познакомились; мы в один год женились и, словно сговорившись, через три года развелись. Выяснив все это за пивом, мы смолили сигареты и Кушак рассказывал: