Временами Кушак беззастенчиво перегибает. Ну, к примеру, неужели он, прекрасно чувствующий слово, всерьез считает Ю. Алешковского, выдающимся писателем? Каждому здравомыслящему литератору ясно — все, что написал его кумир, не стоит одного рассказа Шукшина или Распутина. Кушак скажет, что это разные жанры. Да, разные, но в сатире и юморе есть Искандер — действительно великолепный мастер. А у Алешковского и Войновича не юмор, а насмешка над русским народом. (К примеру, чего стоит вариант гимна России Войновича?! Это как же надо ненавидеть страну, в которой живешь, чтобы написать такое?!) Их злобствование сродни копанию в помойке. Разве можно, к примеру, поставить рядом Швейка и Чонкина? (как известно, Твардовский назвал роман Войновича „халтурой“). Разве Твен, Джером, Гашек опускались до мата „Николая Николаевича“ и „круговорота дерьма в природе“? Если Кушак всерьез считает все это ценностями, то ему не просто „иногда изменяет вкус“, как говорит Тарловский — у него вкусик вообще сильно хромает. Или я ни черта не понимаю в литературе. Все же думается, Кушак в силу „исторической солидарности“ возносит „своих“, а в глубине души прекрасно знает — из современников по большому счету выдающимися можно назвать Астафьева, Распутина, мощно пишут Белов, Е. Носов, прекрасный юмор у Искандера, а Арканов с Гориным и Шендерович с компанией — просто острословы, а всякие Добужские, Раскины, Вишневские — балаболы, трепачи с набором одесских хохм, которых дальше заводских клубов пускать нельзя. Хорошо сказал литератор Михаил Шаповалов:
— Творчество большинства литераторов евреев — один длинный анекдот.
Пробив свой „проект“, Кушак немного успокоился, размягчился, но, будучи от природы конфликтным, резким, все равно время от времени заводился. Кто-нибудь заговорит о наших старческих болезнях и обратится к нему:
— Как твоя язва? (желудка).
А он огрызается:
— Все ждешь, когда я загнусь, да?
Или спросишь:
— Как твой проект? Сколько томов уже выпустил?
А он:
— Уже десять вышло и три в типографии. А ты уж обрадовался, что я прогорел, да?
Ну, в общем, свихнулся на подозрительности и по-прежнему выливает желчь, правда уже разбавленную.
Сейчас у него полно дел: кроме „проекта“ (где он, как требовательный „глава“, то и дело меняет работников), презентаций и телевидения, на него наседают жены, законные и внебрачные дети (одному надо помочь с деньгами, другого куда-то пристроить — здесь он, молодец, отличается от тех, кто считает, что дети и внуки должны расти сами по себе, как трава), да еще развод с Анной и размен квартиры — от этой беспорядочной суеты он частенько чувствует себя погано, впадает в депрессуху. Тем не менее, он один из немногих моих друзей, о которых можно сказать, что он процветает — не так пышно, но все же достаточно ярко. Кушак купил новую квартиру, „девятку“ поменял на дорогую иномарку, но ничего не пишет. Как-то „свой“ Левитин заказал ему стихи к „Голому королю“, но все, что сделал наш друг, перебил актер Л. Филатов, который, понятно, сделал лучше.
Полгода назад, когда я проводил изостудию, Кушак, седая борода, заглянул в клуб, мы спустились в нижний буфет и проговорили пару часов. Он рассказывал об отдыхе на Кипре, о своем „проекте“ и все спрашивал:
— Может, выпьешь чего?
— Ты здорово разбогател? — хмыкнул я.
— Разбогател, Леньк.
— Подкинул бы работу Тарловскому.
— Ты о нем не беспокойся. Он в порядке. И он и Мазнин неплохо у меня зарабатывают составителями. Они на меня не в обиде.
Это похоже на правду; я уже говорил, что Мазнин хочет издать сборник своих взрослых стихов, и как-то сообщил мне:
— Сборник обойдется в пятьсот долларов. Кушак обещал половину оплатить.
Я буркнул — вот, мол, Егоров умер, а ты его так и не напечатал. И не вставил в сборники Дагурова, Жукова, Резникова (последний, кстати, рвал и метал: „Я шестнадцать лет отработал в „Стульях“, а Кушак и его жидовская компания отовсюду выкинули меня“).
Кушак, пытаясь закончить сцену в свою пользу, стал неуклюже оправдываться:
— …Вон на фотографии (всей редакции) виден Резников, а Дагуров даже не здоровается…
Нашел довод — не здоровается! Работа поэта и твои личные отношения с ним — разные вещи. Кушак бормотал что-то мутное, что и некоторые его дружки недовольны — одного мало вставил, другому дал мало билетов на презентацию… И вдруг, ни с того ни с сего, как бы продолжая разговор с самим собой (с ним такое бывает), заключил:
— …Пойми, в каждом еврее есть комплекс (он не уточнил какой — неполноценности или превосходства, или вины за теперешнее издевательство над русским народом).